том, что фашистская Германия готовится к войне, на границе знали. Но разве мог повернуться язык, чтобы сказать о войне как о неизбежном. Кажется, достаточно и того, что сказал он перед строем пограничников про чувство ответственности перед народом и историей. А как смеялись Андрей и Шмель, рассказывая про погоню в фургоне за диверсантами. «Нет, эти ребята — смелые, мужественные и улыбчивые — не могут быть сломлены. Они умеют шутить и быть стойкими. Андрейка, сынок мой! Как ты там?» — подумал Семен Кондратьевич, глядя на всходившее утреннее солнце.
«Отец! Когда же придет помощь? Когда развернутся наши войска, чтобы изгнать захватчика?» — мысленно спрашивал Андрей, поглаживая Каштана, прибежавшего к нему, несмотря на взрывы и стрельбу.
— Ну скажи!
— Ты меня? — отозвался Оленев.
— Не тебя. Отца вспомнил, — ответил Андрей. — Где ты, наш вчерашний день?
— Вот именно. Даже удивительно, что сегодня и сказать нечего, а вчера говорили не останавливаясь. — Он помолчал и более бодрым голосом сказал: — Колотуха с Терентием и красноармейцами бегут…
Это уже была помощь Стоколосу и Оленеву, окопавшимся в пятистах метрах южнее заставы.
— Вас тут аж трое! — Старшина оглядел всех вроде бы с удивлением, хотя и видел, когда Каштан мчался к Стоколосу. — А ты что? Ранен?
— Да так. Царапнул медведь лапой.
— Мы слышали, как вы тут отстреливались. Капитан Тулин так и сказал: «Молодцы Стоколос и Оленев». Обещал передать в Киев Шаблию! — подморгнул Колотуха, снимая с плеч ранец. — Перекусить принес.
Иван радостно улыбнулся, запустив руку в ранец, и вытащил гранату. В растерянности моргнул, посмотрел то на Андрея, то на старшину.
— Что, правда неплохая закуска? Граната — это как «каша-шрапнель» у нашего Сокольникова на второе! — раздавал Колотуха ручные гранаты. — По шесть на брата. Жить можно!
— А есть-то принес? — в сердцах спросил Оленев.
Старшина вытащил бутылку вина, две банки консервов, полбуханки хлеба.
— Это тебе не какой-нибудь спирт с глупой формулой, а натуральное красное молдавское вино. Дети его берут в школу вместо молока.
— Кончай травить! — принимаясь за еду, бросил Оленев.
— Ну как там, на заставе? Возле моста? — спросил Андрей.
— Была заваруха. По деревянному мосту прорвалась почти рота солдат. Наш отряд перестреляли. Сокольникова не нашли… Даже не верится. Еще вчера он играл на баяне.
— Да и тут тоже проскочило немало по железнодорожному…
— Тебе бы, Оленев, на заставе обработать рану. Ведь заражение может быть, — на этот раз участливо посоветовал старшина.
— А кто здесь останется? Заживет как на медведе.
— Ну ладно, — не вступал в полемику старшина. — Пулеметчики, давай за тот бугорок. Двое на тропе. А ты, Андрей, бери трех парней и располагайся, чтобы можно было действовать гранатами. А вслед за вами слово пулеметам. Вопросы есть?
— А когда помощь придет? — с упрямством спросил Терентий.
— Обязательно придет помощь из комендатуры, и все будет в порядке! — потер руки Колотуха, вроде его знобило.
Передышка была недолго. Кустарниками напролом прямо на заставу двигалось два взвода гитлеровцев. Вначале показался дозор, осмотрелся и дал знак остальным. Медленно двигалась группа, за ней отделение. Стоколос с бойцами швырнули гранаты в хвост колонны. Автоматчики полоснули в ответ, но гранаты заставили их попятиться навстречу пулемету Колотухи. Однако это была лишь первая группа. Приблизилась вторая и стала вести густой огонь по красноармейцам. Несколько немцев подползли совсем близко и бросили свои гранаты с длинными деревянными ручками. Одна из них покатилась к старшине.
Максим не успел подумать об опасности: Каштан схватил гранату, как палку, и помчался к ползущим вражеским солдатам.
— Каштан! — закричал сквозь шум выстрелов старшина. Но пес даже не обернулся и приближался к гитлеровцам. Те были ошеломлены этой стремительной атакой собаки, а когда очнулись, то было поздно: Каштан бросил возле них гранату. Взрыв скрыл верного сторожа границы.
Колотуха выскочил из-за укрытия и крикнул:
— За мной! Бей гадов!
Пограничники бросились с криками «ура». Атака была стремительная и неожиданная.
— Бей их! — доносилось отовсюду.
— Вот именно!
— На всякий случай!
У каждого было свое любимое словцо, ругань или просто выкрики, которые придавали им какую-то солдатскую силу и уверенность, что так необходимы в бою. Гитлеровцы не выдержали и в беспорядке стали отступать, боясь окружения. Всюду лежали вражеские солдаты, скошенные пулями, осколками гранат. Андрей Стоколос наклонился и погладил холодеющего Каштана, вспомнив и того четвероногого друга, тоже Каштана, который погиб на Амуре от пули бандита.
Колотуха устало похвалил бойцов:
— Все молодцы! Видите, можно побеждать и малыми силами. Главное — момент.
Старшина был готов хвалить и хвалить своих бойцов, поднимавшихся в атаку, хотя и знал, что многие из них идут на верную смерть. Тяжелые то были минуты. Но и десятки врагов никогда больше не поднимутся. Какой-то час до прихода Красной Армии выигран. Он говорил, и говорил, и надеялся заполнить время, вытеснить тревогу и даже безнадежность, охватывающую бойцов. Враг же давил все сильнее, становилось ясно, что он неизмеримо превосходил их, а подкрепление все не подходило.
Андрей смотрел на убитых вражеских солдат: «Неужели несколько минут назад они думали, что должны убить нас?»
К нему подошел Колотуха с ребятами, подбиравшими трофейное оружие. Старшина снял планшет с убитого офицера и проверил, что в нем.
— Ты что такой хмурый? — спросил Колотуха Андрея.
— Да разве не видишь? — махнул рукой тот.
— Не падай духом! — подбодрил Максим. — Выше голову, дружище! У тебя фамилия какая! Стоколос! Не просто колос, а целая сотня — Стоколос! Значит, должно хватить силы и мужества на всех!
Колотуху слушали и удивлялись: человек изменился за несколько часов. Еще вчера он валял дурака, подначивал, ерничал, а сегодня все чувствовали его доброжелательность, рассудительность и доброту. Или проявилась его находчивость, которую еще вчера ребята называли хитростью? Сегодня они с ее помощью отбили врага.
Минуты шли, атака не повторялась.
— Старшина! А подкрепление действительно идет? — спросил Андрей.
— Обязательно. Сам помначштаба приведет.
— Снова ползут! — предупредил кто-то.
— Приготовились! — скомандовал Колотуха.
Это был тяжелый бой с превосходящим противником. Убили двух красноармейцев, ранили в руку Максима. Группа старшины еще так-сяк пыталась сдерживать противника, отбиваться, но становилось ясно, что задержать врага уже не сможет. Силы были неравны. Из кустов появился Москвитянин. Он передал приказ Тулина: «Все на заставу!»
— А где твое подкрепление? Помощь? — истерично закричал Живица. — Нам же здесь всем смерть! — Закрыв лицо руками, Живица зарыдал.
— Замолчи! Ты считаешь, нам легче, чем тебе? А лейтенанту Рябчикову? У него же тройня ребят. Захватят заставу, всем им крышка. А ты закатил истерику! Успокойся, — Оленев положил руку на плечо
