Миронович.
— Мой Максим, Андрей, сын командира Шаблия, и Иван Оленев. Еще знаю, что встретились они тогда же с осетином Шмелем и лейтенантом Василием… Кажется, Василием? — припомнила Галя. — Дядька Кот, Ваня Оленев и я остались тут, а пограничники пошли на восток. Потом Ваня ушел на Десну. Там у него была знакомая девушка, которой они писали еще с пограничной заставы.
— Ваня Оленев без руки?
— Да. На моих глазах он был ранен на том же поле под Яготином.
— А куда ты хотела идти?
— В ту же сторону. Все-таки ближе к своим.
— Пойди в село к этой девушке. Может, там и Оленев. Может, это он и был у Шаблий, Таня не знает его имени.
— Пойду и на Десну, если так нужно! И что сказать?
— Если встретишь Оленева, так и передай ему, что будут его немцы разыскивать. Если он и вправду был у Софьи, то из него вытянут все жилы, потому что немцы уверены: этот пограничник должен знать, где запрятана сабля… Боюсь, что мы встретились, Галя, слишком поздно. Во всей этой истории замешан мой земляк, который к немцам переметнулся, — Вадим Перелетный. Его тоже вызывали на этот розыск. Человек он хитрый, не без ума, как всякие приспособленцы. Чтоб выслужиться, сам постарается распутать дело. Вот в чем вопрос…
В тот же день Галина перешла по льду на левый берег. Мороз в этот день стоял не такой уж жгучий, солнце ощутимо поворачивало на весну, и с солнечной стороны уже капало с крыш.
С замирающим сердцем подходила Галина к хате, где жила Надежда Калина. Калитка не была заперта, и Галя поднялась на высокое крыльцо. Двери открыла высокая молодая женщина. Из-под платка у нее выбивалась прядь каштановых волос. Взгляд строгий, настороженный.
— Тут живет Иван Оленев? — тихо спросила Галина, поздоровавшись.
— Нету тут никакого Оленева!
Надя настороженно оглядела пришелицу: «Может, подослана такими, как Перелетный». Однако большие глаза Галины светились искренностью, и Надя пригласила.
— Заходи. Посиди в тепле с дороги.
В хате никого не было, кроме старой матери, которая охала на печи.
— Дитя у меня малое, молоко пропало. Есть-то нечего. Доктор сказал, сахару или меду нужно, — начала рассказывать Галина.
— А где отец ребеночка?
Галя молчала. Взгляды их встретились. Разного цвета были их глаза, но тоска и душевные искорки в них одинаковы.
— Отец — друг Оленева, — прошептала Галина, — Максим Колотуха. Вместе были на границе. Встретила их в партизанском отряде арсенальцев в августе сорок первого. Еще с ними был и сын полковника Шаблия Андрей. Вместе были мы в походах, во многих боях, уничтожали переправу через Днепр. А потом наши оставили Киев, и нам очень трудно пришлось. Последний бой — под Яготином. От отряда осталась горстка. Там Ване Оленеву и ранило руку. Повисла она на одном сухожилии, и тогда Максим, муж мой, кинжалом отнял Ване руку… Мы с ним шли до Борисполя. Я повернула на Киев, а он на Десну, куда-то сюда.
— Да, — как бы подтвердила Надя и таинственно добавила: — А со мной живет Лосев. Пошел с моим двоюродным братом Терешкой кое-что выменять у людей. Уже четвертый день нету.
— Я все сказала от себя. А теперь, что велено было другими передать… Ивана Оленева будут немцы искать, потому что был он будто бы под Белой у тетки командира пограничников Шаблий, а она рассказала Оленеву, где спрятана драгоценная сабля. Тетку немцы убили. И теперь ищут пограничника… И еще велено передать, чтобы остерегались какого-то Перелетного.
— Только Ваня не имел дела ни с какой саблей. Там кто-то другой был… — сказала Надя, а сердце тревожно забилось.
Этим другим был ее двоюродный брат Терентий Живица. Он рассказывал ей и Оленеву о картинах и цветах, которые видел в той хате. Но о сабле ни слова. Наверно, такая уж это большая тайна. Может, кроме Терентия, знает и Иван. Что же сказать этой милой, измученной женщине?..
— Сомневаюсь я. Но как только Терешка и Иван придут, все скажу им, что от тебя услышала… А сейчас тебе надо поесть, Галя!
Возле хаты вдруг пророкотал и заглох мотор автомобиля. Надя насторожилась. Шум этого мотора она узнала и скривилась, будто от боли.
— Ты побледнела, Надя? — со страхом спросила Галя.
— Есть от чего. Это приехал один из охотников за пограничниками, что остались по эту сторону.
Она не ошиблась. Вошел Перелетный — раскрасневшийся, возбужденный и уже под хмелем.
— Так кто твой муж, Надежда батьковна? Артиллерист из сто семьдесят третьего гаубичного полка, кашевар или, может, как и брат твой, пограничник?
— Сколько можно об этом плести, господин цугфюрер? — притворно рассердилась Надежда.
— Где твой Лосев сейчас?
— А где вы пропадали столько времени? — Кокетливо спросила Надя.
— Выполнял весьма важное задание под Белой… — многозначительно ответил Перелетный.
— Пошел Иван, как и вот люди, менять, — буркнула Надя.
— Что менять-то? Что у вас есть, чтобы менять?.. Чего он все время исчезает куда-то? Что там у него за дела? — горохом из мешка посыпались вопросы.
— А что вы так со мной разговариваете? Придет — поговорите с ним сами! Ревнует он меня к вам, вот и идет из дому, — ответила Надя, отводя взгляд от Галины, и примирительно спросила: — Что нового в Киеве?
— Что там нового? Разгромили коммунистическое подполье. Кто бы подумал, доктор Миронович из нашего села — их связной! Схватили его на горячем… На явочной квартире у какого-то арсенальца!
Под Галиной закачался пол. «Неужели Мироновича застали в нашей хате? Но он ведь ушел, еще когда я была дома!» Она притворилась, будто закашлялась.
— Что, девица, поперхнулась хлебом? Не нужно так жадничать… Верно, из Киева?
— Из Киева, — кивнула головой и вышла в сени.
— Судьбинушка моя! Дай силы не выдать себя! — шептала Галина, открыв двери и подставляя лицо ветру.
Наконец отважилась зайти в хату, приготовившись к самому страшному.
— Головокружение, давно крошки не было во рту, — объяснила, садясь за стол.
— Просто напасть с этим подпольем. Уже второй раз накрыли. Не понимаю: что это им дает, кроме смерти? — вслух размышлял Перелетный.
Надя тем временем прислушивалась к какому-то разговору на улице. «Неужели Иван возвратился? Надо предупредить о Галине!»
Набросив платок, выскочила на улицу, кинулась целовать смущенного Ивана на глазах у шофера, который привез Перелетного.
— У нас Галина с «Арсенала», — шепнула между поцелуями. — Она тебя знает! И Вадим тут…
— Вот именно, — спокойно заметил Иван. — И когда уж его не будет в нашей хате?
— Может, в том, что он есть, и наше спасение, — прошептала Надя. — Веди себя, будто ты ее не знаешь.
— Только бы она сама не выдала себя.
Оленев первым вошел в хату, поздоровался с Вадимом.
— Наконец-то, господин Перелетный, вы пожаловали не один, а со своей медхен! Хороша она у вас!.. — начал Оленев и быстро обратился к Галине: — Будем знакомы — Лосев Иван, бывший кашевар сто семьдесят третьего гаубичного полка.
— Я с дороги, — ответила Галина, поднявшись. — Пришла разжиться продуктами. Ребенок маленький.
