Алекс наклонился, чтобы схватить кусок пепперони, который я сбросила со своей пиццы, и отправил его в рот.
– Тебе стоило предупредить меня, Оливия. Я приготовил бы что-нибудь еще.
Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он имел в виду.
– О… нет, все в порядке. Я не ем колбасу, но вовсе не потому, что… словом, это, наверное, потому, что я не привыкла к такой пище, мне не давали колбасу, пока я росла. Я не чувствую себя оскорбленной тем, что мне предложили еду из свинины.
Я и правда никогда не думала об этом: почему избегаю есть пепперони и креветки – два продукта, которые моя мать сейчас скорее изничтожила бы пестиком для колки льда, чем съела. Почему я ела бекон из индейки, а не обычный бекон, из свинины, или почему я ела окорок, который папа давал мне с собой, но никогда не готовила это блюдо сама. Вот и теперь я сбросила с пиццы круглые красные кусочки, которые оставили на кончике пальца следы оранжевого жира. Вместо того чтобы слизнуть жир, я вытерла палец куском бумажного полотенца, которое мы использовали вместо салфеток.
Алекс не спрашивал меня, но я все равно решила ему рассказать:
– Мои родители развелись, когда мне было пять. Мой отец – католик, моя мама – иудейка. Оба моих родителя вступили в новые браки. Папа всегда принимал довольно активное участие в жизни церкви, а вот мама лишь недавно, несколько лет назад, решила строго соблюдать предписания своей религии. Это означает, что она употребляет лишь кошерную пищу и соблюдает Шаббат.
Алекс доверху наполнил мой стакан новой порцией охлажденной «Маргариты» из блендера, старательно следя, чтобы не пролить коктейль, но не преминул усмехнуться:
– Я знаю, что это означает.
Я смущенно засмеялась:
– Это хорошо, потому что здешние люди главным образом не в курсе.
Он наклонился, чтобы поцеловать уголок моего рта.
– Ты забыла. Я ведь – заядлый путешественник.
Я приобняла шею Алекса, и теперь он уже не мог отстраниться. И прильнула к его губам: мой поцелуй, сначала поверхностный и легкий, постепенно превратился в глубокий, откровенный. Горячий. Алекс улыбнулся, когда я отпустила его.
– Французский поцелуй, – пробормотал он у моих губ перед тем, как откинуться назад. – А чуть позже я покажу тебе австралийский поцелуй.
Я мечтательно закатила глаза:
– Да, и что же это такое?
– То же самое, что и французский поцелуй, – объяснил он, – но значительно ниже…
Застонав, я рухнула в гору подушек:
– А ты привез из своих путешествий хоть одну по-настоящему хорошую шутку?
Алекс растянулся рядом со мной.
– Эта – лучшая из тех, что у меня есть, уж извини.
Я повернулась, заглянув ему в глаза.
– Не переживай, все в порядке.
– Тебе нужно завтра на работу?
Я состроила недовольную гримасу:
– Не напоминай мне об этом. Но – да. Смена в «Фото Фолкс» у меня только в четыре, но помимо этого у меня еще несколько заказов от личных клиентов, об этом нужно позаботиться утром. А что?
– Я просто размышлял о том, нужно ли тебе рано ложиться спать.
Я улыбнулась ему в ответ:
– Увы, нужно. Мне придется скоро пойти к себе.
– Нет, – серьезно сказал Алекс. – Не уходи.
Я снова застонала и перекатилась на спину, уставившись в потолок.
– Алекс…
– Оливия.
Я уселась, подтянув колени к груди и обвив их руками.
– Я не хочу, чтобы эти отношения показались тебе неестественными или что-то в этом роде.
Алекс вытащил из прически один из моих локонов.
– Они не такие.
Я бросила взгляд на диван, разбросанные подушки и смятые простыни, рассыпавшуюся коробку презервативов. Потом посмотрела на наш ужин. И, наконец, на Алекса.
– Это было великолепно, Алекс. Правда, фантастически. И неожиданно.
– Я полон сюрпризов.
Уж в чем, в чем, а в этом-то ни малейших сомнений у меня не было.
– Что ж, думаю, мне пора.
Его глаза сузились, он на мгновение отвел взгляд, а потом посмотрел на меня:
– Я не хочу, чтобы ты уходила.
– Алекс… – вздохнула я. Мне и самой не хотелось уходить. Я мечтала, чтобы он снова опустился вниз и ласкал меня языком, мечтала снова трахаться с ним, – но это неминуемо привело бы нас к проблемам. Я это точно знала. Кроме того, меня ведь предупредили…
– Оливия, – не унимался Алекс. – У тебя есть парень?
– Ты же знаешь, что нет!
– А ты бы хотела, чтобы он у тебя был?
Я положила подбородок на свои колени и изучала его лицо несколько долгих, безмолвных минут. Алекс не отводил взгляд. Не двигался и не торопил. Он просто ждал моего ответа.
– Разве ты не считаешь, что большинство людей хочет быть с кем-то? – наконец-то нарушила тишину я. – Даже те, кто говорят, что предпочитают одиночество?
– Да. Согласен. – Он немного наклонил голову. – Так что же?
– Хочу ли я, чтобы у меня был парень? – Я крепче сжала обвивавшие колени руки, потом заглянула в самую глубину его глаз. – Это что, предложение?
– Ты мне нравишься. Ты – красивая…
Я засмеялась.
Алекс недоуменно вскинул бровь:
– Да, красивая. И талантливая. А еще с тобой классно потусоваться. Никогда не встречал женщину, которой нравился бы фильм «Гарольд и Мод».
– Мы с тобой даже толком не встречались, не ходили на свидания, – возразила я. – Как я могу называть тебя своим парнем?
Он старательно избегал смотреть в сторону дивана, места наших недавних развязных шалостей.
– Мы можем встречаться.
– Угу. – Я задумчиво прикусила щеку изнутри. – Возможно, нам стоит начать как раз со свиданий.
Алекс рассмеялся:
– Вот-вот!
– Что ж, теперь это уже неестественно. – Я расцепила пальцы, отпустила колени и вытянула ноги.
– Я ведь сказал тебе, что наши отношения такими не будут.
– У меня не было парня довольно долго, только и всего.
– А у меня не было любимой девушки довольно долго. Вероятно, даже дольше, чем у тебя не было парня. – О провел кончиком пальца от моего плеча до запястья, потом убрал руку.
Алекс немного помедлил и, рассмеявшись, предупредительно поднял палец вверх:
– Никуда не уходи.
Он вскочил с дивана и скрылся в спальне, в которой никогда не проводил ночи, чтобы мгновение спустя выйти оттуда со сделанным из шелка цветком на зеленом пластмассовом стебле. Опустившись передо мной на одно колено и прижав руку к сердцу, Алекс протянул мне цветок:
– Оливия! Ты окажешь мне честь, став моей девушкой? Или не девушкой, а… как ты пожелаешь это назвать?
