литературного журнала «Увлекательная книга».
Страж на пороге застыл, затем покачал головой.
— Похоже, ее агент не предупредил о моем приезде, — пробормотал Найт, как будто до него только сейчас дошло, с какой проблемой он столкнулся.
— Боюсь, нет. В настоящий момент я являюсь управляющим имением мисс Блэкстоун. Сожалею, но не могу впускать журналистов в дом, пока здесь проводится опись имущества.
— Да, понимаю, я пришел не в самое подходящее время, — виновато произнес Томас. — Представляю, как нелегко вам сейчас приходится.
Дверь, которая начала было снова закрываться, остановилась. Задумавшись на мгновение, управляющий опять перевел взгляд на Томаса. Лет пятидесяти, начинающий лысеть, управляющий был одет в темный костюм, придававший ему сходство со скорбящим участником похоронной процессии XIX века. Серо-голубые глаза были подернуты дымкой, но их взгляд оставался жестким и скептическим.
— Честное слово, я договорился с агентом мисс Блэкстоун, — не сдавался Томас. — На самом деле это входит в обязательства по контракту. Если хотите, можете позвонить и во всем убедиться. Я подожду.
— А что вы намеревались здесь делать? — спросил управляющий, едва шевеля челюстью, словно отрабатывая искусство чревовещания.
— Да просто осмотреть дом. Понимаете, ощутить вкус. Я даже не буду фотографировать, — поспешил заверить Томас. — Среди наших читателей много поклонников мисс Блэкстоун. Она пару раздавала нам интервью. Конечно, я мог бы прийти еще раз, но завтра мне нужно быть в Лондоне, а в конце недели я возвращаюсь в Штаты.
— Сколько времени вам понадобится? — спросил управляющий, взглянув на часы.
— Часа будет вполне достаточно, — сказал Томас. — Может быть, и меньше.
— Мне нужно будет вас сопровождать, но у меня действительно нет времени…
— Да я и один управлюсь. Так даже было бы лучше. Может быть, мне удастся впитать больше, проникнуться духом дома, понимаете?
— Вне всякого сомнения, — угрюмо произнес управляющий. Не вызывало сомнений, что ему нет никакого дела до того, что имел в виду этот американец. — Я могу дать вам пятнадцать минут, — скачал он, отступая в сторону. — Давайте побыстрее покончим с этим.
Томас прошел в дом. Прихожая оказалась просторной, богато отделанной. В ней царил полумрак. В воздухе стоял запах мастики для натирания полов.
— Личное крыло мисс Блэкстоун состоит из гостиной, салона, обеденного зала, библиотеки внизу и всех помещений наверху. Пожалуйста, ничего не трогайте.
— Естественно, — заверил его Томас.
Он никак не мог взять в толк, с кем имеет дело. Возможно, перед ним стоял обыкновенный слуга, хотя было непонятно, почему тот продолжает носить эту маску и после смерти владелицы дома. Быть может, он тоже по-человечески переживал трагическую кончину Даниэллы и прятал свое горе в этих строгих, деловых манерах. Британцы не слишком-то славятся проявлением своих чувств. Быть может, он был любовником писательницы и рассчитывал получить в наследство все поместье…
— С чего вы хотели бы начать? — спросил управляющий.
Томас оглянулся, и как раз в этот момент в соседней комнате зазвонил телефон. Управляющий подозрительно посмотрел на гостя, предложил ему подождать здесь и удалился в сторону источника звука.
Дождавшись, когда управляющий скроется из виду, Найт бесшумно прошел по коридору так быстро, насколько это было возможно.
Он начал с библиотеки. Этот выбор казался логичным, хотя Томас и не надеялся найти «Плодотворные усилия любви» на полке «Ш», отведенной Шекспиру. Он обнаружил комнату с одним креслом, приставным столиком и книжными шкафами от иола до потолка. Единственное маленькое окно выходило на поля за домом, где паслись коровы. В библиотеке царил полумрак. Промятое кресло выглядело уютным, а восточный ковер, на котором оно стояло, был протерт его ножками до дыр. Кто-то проводил здесь много времени. Учитывая отсутствие другой мебели, этот человек оставался тут в полном одиночестве. Над спинкой кресла свешивалась лампа. Томас включил ее, но даже днем в комнате было темно. Лампа осветила лишь само кресло.
Книжные шкафы были бы великолепны, если бы в них стояли старинные тома в кожаных переплетах, но они оказались забитыми потрепанными дешевыми книгами в бумажных обложках всех цветов и размеров. Единственными изданиями в твердом переплете, насколько смог определить Томас, были творения самой Блэкстоун, задвинутые в дальний угол у окна, где к ним, судя по всему, никто не прикасался. Вытащив пару книг, Найт рассеянно их перелистал. В библиотеке стояла полная тишина.
Творения Блэкстоун и Черч представляли собой странные гибриды, сочетающие полицейское расследование, типичное для обыкновенного детектива, с привидениями и вампирами триллера. С точки зрения стилистики они были витиеватыми и напыщенными, многословными и высокопарными в духе Диккенса, но остросюжетными и увлекательными. Выбрав «Кровавую розу», Томас полистал ее. Он хорошо помнил сцену, когда бесстрашный следователь темной туманной ночью столкнулся на кладбище лицом к лицу с убийцей, принадлежность которого к миру живых оставалась под вопросом. Тогда Найт зачитался допоздна, не в силах оторваться. На следующий день он вспоминал об этом с улыбкой, но убийца-призрак еще долго преследовал его в кошмарных снах. Отыскав это место сейчас, Томас почувствовал, как у него волосы на затылке становятся дыбом, и на какое-то время даже забыл о том, что в любую минуту может вернуться управляющий.
Остальные книги были вариациями на ту же тему. Все они находились по ту или другую сторону грани, разделяющей действительность и сверхъестественное. Вероятно, именно здесь Даниэлла наблюдала за борьбой реального мира и мистики. Никакого Шекспира в библиотеке не было и в помине.
Томас выглянул в коридор, но не увидел управляющего.
Остальные комнаты первого этажа в познавательном плане оказались еще более скудными. Все они были строгими и немного вычурными, в викторианском стиле. Обилие темного дуба и кружев, несколько фамильных портретов маслом. Лишь один из них относился к XX веку. Он висел над каменным камином в салоне и изображал молодого мужчину, светловолосого, с усиками, как решил Томас, в духе Эррола Флинна.[10] Военная форма защитного цвета с медными пуговицами, в руке фуражка с кокардой. Грудь перетянута кожаной портупеей с кобурой. Судя по всему, он был офицером. Найт плохо разбирался в таких вещах, чтобы судить наверняка, но по состоянию холста и натянутой позе героя можно было предположить, что речь шла о Первой мировой войне, а не о Второй. Офицер выглядел надменным, самоуверенным, но не было никакой возможности определить, когда был написан портрет — до военной службы, во время или после нее.
Вернувшись обратно к кухне, Томас услышал, как управляющий время от времени что-то неразборчиво отвечает по телефону. Он попробовал открыть первую попавшуюся ему на глаза дверь. За ней оказалась каменная лестница, ведущая в подвал, где сейчас стояли стеллажи с вином и шампанским — исключительно марки «Сент-Эвремон». У Томаса мелькнула мысль, что в прошлом здесь хранился уголь. Полы были чисто подметены, но в стенах сохранялся въевшийся черный блеск, оставленный грудами топлива. Подняв взгляд, Томас увидел в противоположном конце дверцу. Через щели вдоль косяков там пробивался свет и больше ничего.
Двигаясь бесшумно, постоянно прислушиваясь, Томас вернулся в прихожую, медленно поднялся по витой лестнице, скользя ладонью по массивным дубовым перилам, за долгие годы отполированным до блеска, так что теперь в них с трудом узнавалось дерево. Он переходил из комнаты в комнату, находя все новую и новую вычурность XIX века, хотя здесь уже было больше уступок современному комфорту. Кровать старинная, с балдахином, но матрац на ней новый. На современном письменном столе в кабинете стоял компьютер новейшей модели, а антикварный письменный стол в углу производил впечатление музейного экспоната и, судя по всему, использовался так же редко. Книг мало, все современные, но опять же никакого Шекспира какой бы то ни было эпохи.
В конце площадки лестница разворачивалась и вела на третий этаж, в башенку, которую Томас видел с улицы. Он поднялся туда, но массивная дверь оказалась заперта. Пощупав над косяком, Найт нашел
