Томас крепче прижал телефон к уху и спросил:
— Так кто же написал все это?
— Единственный человек, который обладал нужными связями, знал, как работает правительство, подноготную всех тех, кто выведен в сценарии, это бывший президент Ричард Никсон собственной персоной.
— Подожди! К тому времени как телесериал вышел в эфир, Никсона уже не было в живых.
— Вот в чем гениальный ход. Никсон не мог допустить, чтобы стало известно о его контактах с телевидением, особенно потому, что он собирался раскрыть правду о своих бывших коллегах, поэтому сценарий был написан тайно. Он получил гонорар вперед, но в контракте было четко прописано, что сериал сможет выйти в эфир только после его смерти.
— Но… — Томас тряхнул головой. — Извини. Это просто безумие.
— Совершенно верно, — согласилась Дебора. — Но примерно таковы доводы оксфордианцев относительно авторства Шекспира. За всем этим стоит плохое знание истории, оригинальных текстов, высокомерие, бредовые теории заговоров и желание заявить о себе. На мой взгляд, тут нет ни крупицы здравого смысла, и я не думаю, что одна-единственная новая пьеса могла бы что-либо изменить.
— Так говорил твой преподаватель литературы?
— Он воспользовался другой аналогией, но суть была той же самой.
— Очень хорошо, — сказал Томас, поражаясь, как все встает на свои места.
— В течение многих лет я могла оттачивать эту историю на спонсорах музея, — заметила Дебора.
— Спасибо, — поблагодарил ее Томас. — Ты мне очень помогла. Послушай, извини, но мне нужно бежать.
— Держи меня в курсе, — напутствовала его Дебора. — Я имею в виду, насчет другого.
— Обязательно. Мы с Куми встречаемся в Англии. Она прилетает ко мне. Сама так решила.
— Вот и отлично. Ладно, пожелай мне удачи.
— В чем?
— В этих раскопках. Сегодня я последний день играю роль экскурсовода. Завтра нам предстоит завершить изучение места, после чего мы начнем копать. Очень скоро выяснится, смыслю ли я хоть что- нибудь в том, чем занимаюсь.
— У тебя все будет замечательно.
— Будем надеяться. Ладно, пока. Да, Томас!..
— Что?
— Береги себя, хорошо?
— Хорошо.
Окончив разговор, Найт поехал на железнодорожный вокзал, где выяснил, что с предыдущим поездом произошла какая-то заминка, повлекшая за собой серьезные задержки в расписании. Если он не готов ждать целые сутки, ему лучше переправиться на пароме в Дувр и уже оттуда добираться в Лондон на поезде. Томас ругался, извергал проклятия, но на кассира это не произвело никакого впечатления.
— Мсье, тут я ничего не могу поделать. Так что выбирайте. Ждать или садиться на паром. Что вы хотите?
Томас выбрал паром.
День был солнечный, и море оставалось настолько спокойным, что он едва ощущал качку. Найт ожидал увидеть что-нибудь небольшое, но это был огромный паром, куда машины заезжали своим ходом. На борту находились сотни пассажиров. Повсюду резвились ребятишки, бегали по палубам и толпились вокруг игровых приставок, которые пищали и мигали лампочками. Оравы порозовевших на солнце англичан, увешанных сумками с вином и сыром, стояли в очередях в магазины беспошлинной торговли. Паром казался чем-то средним между списанным круизным лайнером и второразрядным торговым центром. Томас, усталый и раздраженный, бежал от всего этого по металлическим трапам, через массивные двери, пока наконец не оказался на верхней палубе.
Вдохнув полной грудью морской воздух, он несколько успокоился и направился на нос судна. Там не было ни души. Над головой с криками кружили чайки, паря в порывах на удивление сильного ветра, и Найт ощутил в воздухе привкус соли. Было довольно прохладно, но Томас не представлял себе, как у кого-то могло возникнуть желание оставаться в трюме. Паром только вышел из порта, а впереди уже виднелись белые скалы английского берега. Все путешествие составляло чуть больше двадцати миль.
Найт подумал, как же странно, что такое небольшое расстояние могло обеспечить столь значительное различие в языке и обычаях, создать заметную отчужденность. Американцу, для которого значительно большие расстояния создают отличия лишь в нюансах, это было странно вдвойне. Томас подумал о маленьких американских городах, разбросанных по Югу и Среднему Западу, с одинаковыми торговыми центрами и «Макдоналдсами», и у него мелькнула мысль, что когда-нибудь отличия вообще сотрутся полностью. В Европе расползающаяся урбанизация вынуждена была обходить стороной хотя бы древние замки и церкви. В Штатах же это была самая настоящая болезнь, которая распространялась по всей стране, заражая все вокруг, пожирая подобно…
Раковой опухоли?
Порыв ветра прогнал эту мысль. Томас повернулся и увидел одинокую фигуру, медленно идущую вдоль леерного ограждения. Это была Джулия Макбрайд.
Глава 59
Она его не видела. Томас был в этом уверен, но больше ничего не мог сказать. Быстро пройдя по палубе, он юркнул в первую попавшуюся дверь.
— Прошу прощения, сэр, но это закрытый клуб. Пропуск у вас с собой?
Какое-то мгновение Найт не обращал внимания на служительницу, наблюдая в иллюминатор, как Джулия прошла мимо, даже не взглянув в его сторону.
— Наверное, я забыл его в машине, — сказал он.
— Боюсь, без пропуска вам здесь оставаться нельзя, — заявила англичанка лет тридцати с жесткими, воинственными глазами.
На ней был кричащий форменный костюм. Обилие косметики придавало ей сходство с манекеном в витрине, а в черных волосах сверкали золотистые пряди.
— Хорошо, — согласился Томас. — Вы можете подождать одну секунду? Кажется, меня укачало.
Служительница взглянула на Томаса с таким омерзением, словно его уже вырвало ей на туфли, и предложила:
— Быть может, вам лучше пойти в туалет.
— Быть может, вам лучше не трогать меня минутку.
Он тянул время, но его выводило из себя то, как обращалась с ним эта особа.
«В конце концов, она ведь не знает, что на самом деле меня не укачало», — мелькнула у него мысль.
— Прошу прощения, сэр, — решительно произнесла служительница, и теперь ее вежливость ощетинилась острыми иглами. — Но если пропуска у вас нет…
— …путь в Валгаллу мне закрыт, — закончил за нее Томас. — Я все понял. Ухожу. Через секунду. Просто я должен убедиться в том, что смогу идти без того… — Он схватился за живот.
— Даю вам одну минуту, — сказала служительница, пятясь назад с гримасой отвращения. — Но швабры у меня здесь нет. Если собираетесь блевануть, лучше выйдите за дверь.
— Вы просто образец великодушия и сострадания, — заметил Томас, разворачиваясь к двери.
Выглянув в иллюминатор, он убедился в том, что Джулии Макбрайд поблизости не видно.
Теперь у него возник новый вопрос. Могли ли шаги, которые он слышал в подвале, крадущаяся походка, перемежавшаяся с уверенной позвякивающей поступью Грешэма, принадлежать женщине?
