адрес отца, который тоже встал, чтобы идти на работу, что завтра будет новый день.
В ту ночь отец вернулся с «Зенита» рано. Он тут же лег в постель и разбудил матушку. Моя комната примыкала к комнате родителей. Я не спал. Я прильнул ухом к перегородке. Он сказал, что, если разрешить анализ каркаса, результаты, чего доброго, могут оказаться положительными. Матушка захотела еще разок взглянуть на жука. Я услышал скрип крышки. Она спросила отца, почему он забрал это насекомое у мадам Доменико. Не хватало еще, чтобы это дошло до ушей ее мужа, и без того забот полон рот, да и вообще, что тебя понесло на этот чердак. Дрянь, что нападает на наши дома, позевывая, вздохнул мой отец. Наконец они погасили лампу у изголовья.
Было жарко. Мне никак не удавалось заснуть. Со своей кровати я заметил полосу света, которая падала из комнаты бабушки. Она тоже не спала. Я выскользнул из-под простыни. Постучал в дверь, и она разрешила войти. Бабушка, сидя посреди комнаты, расчесывала свои седые волосы, которые днем носила заплетенными в завязанные в шиньон косы. Я обратил внимание, что волосы у нее длиннее, чем у мадам Доменико. Они доходили почти до самой земли. Она держала тюбик с брильянтином, который выдавливала себе на ладони, а затем втирала мазь в волосы, те приобретали от этого серебристый оттенок. Я спросил у нее, верит ли она в жуков-дровосеков.
Она не ответила на мой вопрос. Вместо этого сказала, что я пришел кстати, потому что она как раз про меня думала. Спросив, не ходил ли я делать уроки к мадам Доменико, на что я ответил: Да, как обычно, она похвалила меня за рвение. Потом она сказала, что я очень смышленый мальчуган, и это ее ничуть не удивляет, поскольку я похож на своего отца, и исподволь перешла к моей матери: я должен ее слушаться, особенно сейчас. Тебе не обязательно каждый день ходить к мадам Доменико. Твоя мать знает не меньше, но ты у нее никогда ничего не спрашиваешь. Ну да, я знаю, мадам Доменико элегантна, она самая красивая женщина во всем квартале, кое-кто даже считает, что о ее красоте прослышаны и за национальной дорогой. А коли элегантна, значит, и привлекательна, так что я тебя понимаю…
Я ответил, что знаю об этом. Нет, Линдберг, не знаешь. С ней ты открываешь что-то, чего не находишь здесь. Знай, тем не менее, что и ее красота рано или поздно поблекнет. Все женщины стареют, не замечая этого. Но в один прекрасный день они смотрят на себя поутру в зеркале ванной и понимают, что уже слишком поздно… Поэтому я хотела бы, повторяю тебе, чтобы ты был добрее к своей матери, внимательней к ее замечаниям. Ну и помогай ей, когда она просит о помощи. Заметь, я всего лишь старая женщина, меня в очередной раз упрекнут за то, что я сую нос в чужие дела. Но ты-то должен думать о ней, пожалуйста, Линдберг, послушай меня, будь любезен остаться на ее стороне.
Спустя несколько дней доктор Бержер зашел осмотреть бабушку, и отец попросил у него стетоскоп, чтобы обследовать несущие конструкции. От подножия лестницы, которая вела на чердак, врач подсказывал ему, как правильнее прикладывать мембрану стетоскопа к дереву. Спустился отец так и сияя. У нас ничего не происходит, мы спасены. И посему на следующий день он сказал двоим инспекторам, что посовещался с врачом и не станет подписывать никаких бумаг. Но инспектор вытащил из кармана записную книжку и протянул ее к глазам моего отца: Не могу допустить, чтобы вы говорили подобные слова, месье Каросса. Взгляните на эту фотографию. Есть несколько разновидностей жуков-дровосеков. Вашему доктору Бержеру следовало бы проверить, не заражен ли каркас его собственного дома дровосеком-героем. Эта разновидность размножается с фантастической скоростью!
Далее, он посоветовал моему отцу не доверять соседу из сберегательной кассы: Этот самый месье Барклай полагает, что находится в курсе дел Земельного кредита, но он совершенно несведущ в процедуре депонирования. Шутки в сторону, месье Каросса, мы тут все приличные люди, так что я позволю себе одно замечание: отделением банка не заведуют, прохлаждаясь целые дни на лужайке. Отец спросил, не имеет ли он в виду облачение нашего соседа, всегда в шортах и с обнаженным торсом, что для банковского служащего не слишком-то элегантно. Вот именно, ответил инспектор. Лучше его не слушать.
Но когда инспектора удалились, месье Барклай выключил мотор своей газонокосилки и позвал мою мать, размахивая какой-то брошюрой. Матушка отложила поливочный шланг. Посмотрите, это неправда, мадам Каросса, прочтите вот здесь. Моя мать прочла. Потом пожала плечами. Она предпочла бы обсудить прочитанное с отцом. Но месье Барклай настаивал. Все должны знать, что контракт по займу Земельного кредита не содержит статьи, касающейся древесных паразитов. И следовательно, не стоит доверять инспекторам. Очень жаль, что кое-кто на улице готов подписать, но он будет сопротивляться. Покажите это вашему мужу.
Отец вышел через несколько мгновений и попросил меня остаться во дворе, пока не явится пильщик, месье Трибонне. Он прошел вперед, чтобы точно указать место штабеля, возле которого тому нужно остановить свой грузовичок. Потом подал знак месье Барклаю, чтобы тот заглушил свою газонокосилку. Он сказал ему, что прочел его бумаги и они его заинтересовали. Он напомнил, что сейчас как никогда нужно держаться плечом к плечу. И добавил, что накануне месье Доменико угрожал передать его правосудию, если он будет продолжать распространять слухи, будто бы это он, Доменико, заразил всю улицу. В разговорах с соседями мой отец и в самом деле обвинил месье Доменико в беспечности.
И тогда мне пришло в голову, что если я хочу избежать новых неприятностей для родителей, то должен до прибытия лесопильщика сам отнести насекомое на место. Я вышел с банкой, чтобы положить ее туда, откуда ее взял мой отец, на чердак к месье Доменико, пока тот не видит.
Месье Доменико обрабатывал свой малинник. На нем была маска с окошечком из плексигласа, а за спиной — оцинкованный баллон с шлангом, из распылителя на конце которого вырывалось голубоватое облачко; одной рукой он держал распылитель, а другой качал, нажимая на рычаг. Поверх своих городских туфель он надел резиновые галоши. Я подождал чуть-чуть, пока он вместе с женой не углубился в сад, и проскользнул к ним в дом. Открывая дверь, от которой на чердак вела узкая лестница, я заметил на кухонном столе медный таз и пакеты сахарного песка. Мадам Доменико оторвалась от своего варенья.
Добравшись до чердака, я обнаружил канистру с ксилофеном. Поставив банку на ее крышку, я на минуту замер, пытаясь расслышать насекомых, но ничего не услышал. Я начал было спускаться вниз, но тут кто-то заговорил на кухне. Это был месье Доменико. Он вернулся из сада, скорее всего вместе с женой. Он разговаривал по телефону, стоявшему у самого входа. Насколько я мог понять, он объяснялся со своим знакомым в префектуре. Он все время повторял: Хорошо… и добавлял: Я понял… В какой-то момент пожаловался. Его пытаются одурачить. Поэтому-то я и звоню. Чтобы узнать. Это какое-то мошенничество… Они обнаружили у меня в балках паразитов, но я никогда… Он прервал разговор, обращаясь к мадам Доменико: Виновата она, а не он. В один прекрасный день еще последует расплата. Наконец, он попросил о встрече и подтвердил: В среду утром буду у тебя в кабинете ровно в девять. Хлопнула дверь. Слуховое окно выходило на северную сторону улицы. Я увидел уезжающую на велосипеде мадам Доменико с прицепленным к ручному тормозу бидоном.
Я на цыпочках спустился по лестнице, чтобы быть наготове, когда он спустится в погреб. Но он остался на кухне. Я мог наблюдать за ним через щель над дверной ручкой. Он открыл литровую бутыль вина… Наверное, он размышлял о жене, которая, как обычно, поехала за молоком. До первых ферм за пределами города ей приходилось покрывать несколько километров. Все из-за того, что месье Доменико повздорил с продавцом сыра, который жил в доме напротив. С того дня он запрещал своей жене ходить к нему. Путь от дома до фермы занимал более получаса в один конец. Поэтому я надеялся, что месье Доменико не преминет уйти с кухни. Но он продолжал пить. Тут я понял, что он не уйдет, пока не допьет всю бутыль, и попытался прикинуть, за какое примерно время нормального сложения мужчина выпивает литр вина.
Я вернулся на чердак. Инструменты инспекторов были все еще здесь, рядом с канистрой ксилофена. Я представил себе колонии насекомых, которые, как объяснил мне отец, выгрызают галереи внутри балок. Я прижался ухом к дереву и услышал какой-то шум. Нет, не хруст или потрескивание, как и говорил инспектор, а своего рода вибрацию, возможно, от проходящих по национальной дороге фур, словно балка была живой. Я подумал, что это доказательство, что в ней кто-то живет.
Я услышал шум на лестнице в погреб. Падение. Месье Доменико оступился на ступеньках. Он разговаривал сам с собой, повторял, что именно сказал моему отцу после посещения инспекторов, что он не
