— Глупенький ты мой, — смеётся мама, — наш император сам христианин и царствует на страх врагам Божьим. Мученики были давно, сейчас их нет.
— Вот как, — разочарованно протягивает Степка, — это не очень интересно, так жить.
— Ну что ты, Степа, — говорит ласково мама, — и сейчас можно совершать подвиги во имя Христа. Например, как преподобные отцы. Давай я тебе почитаю про старца Серафима, как к нему приходил медведь, а он его кормил.
43
Очнувшись от своих воспоминаний, Степан встал из-за стола, помолился на образа и подошел к отцу Петру под благословение.
— Благослови, батюшка, пойти в алтарь прибраться.
— Иди, Степка, да к службе все подготовь. Завтра Собор Иоанна Предтечи. — Когда Степан вышел, отец Петр, вздохнув, сказал: — Понятливый юноша, на святках девятнадцать исполнилось, а уж натерпелся всего, не дай Бог никому.
44
Мохнатые высокие ели нависали над зимней дорогой тяжелыми от снега лапами. По этой лесной просеке довольно скоро двигался санный поезд продотряда.
Крутов поравнялся с санями комиссара и весело крикнул:
— Ну, Илья Соломонович, терпи, уже недалеко осталось. Вон за тем холмом село. Как прибудем, надо праздничек отметить: здесь хорошую бражку гонят, а с утречка соберем хлебушек — и домой.
— Пока ты, товарищ Крутов, праздники поповские будешь отмечать, эти скоты до утра весь хлеб попрячут, ищи потом, — сердито сказал Коган и, помолчав, добавил: — Надо проявить революционную бдительность, контра не дремлет.
— Да какие они контра? — засмеялся Крутов. — Мужики простые, пару раз с маузера пальну — весь хлеб соберу.
— В этом видна, товарищ Крутов, твоя политическая близорукость, — брезгливо сказал Коган, исподлобья глядя на Крутова, — эти, как ты изволил выразиться, простые мужики — прежде всего собственники, с ними коммунизма не построишь.
— А без них в построенном коммунизме с голоду сдохнешь, — громко загоготал Крутов.
— Думай, что говоришь, товарищ Крутов, — обиделся Коган, — с такими разговорами тебе с партией не по пути.
— Да я так, Илья Соломонович, холодно, вот и выпить хочется, а с контрой разберемся, у нас не забалуешь. Ты мне задачу означь, и будет все как надо, комар носу не подточит, — уже примирительно сказал Крутов.
— Я тебе говорил, товарищ Крутов, наш главный козырь — внезапность, — все еще раздраженный на Крутова за его смех, поучал Коган, не замечая ироничного взгляда Крутова, — разбейте бойцов на группы по три человека к каждым саням, как въезжаем в село, сразу по амбарам — забирайте все подряд, пока они не успели опомниться.
— А по сколько им на рот оставлять? — поинтересовался Крутов.
— Ничего не оставлять, — сердито буркнул Коган, — у них все равно где-нибудь запас припрятан, не такие они простые, как вы думаете. А пролетариат, между прочим — движущая сила революции, — голодает, вот о чем надо думать.
45
Степан поднялся на колокольню, с которой открывалась прекрасная сельская панорама. Он взял в руки бинокль, погладил ладонью его черный корпус, поднес к глазам и стал наводить резкость. Рука его дрогнула, когда в окуляре бинокля замаячили остроконечные буденновки всадников.
— Продразверстка! — прошептал в волнении Степан и заметался по колокольне, не зная, что предпринять.
Вначале он ринулся было бежать вниз предупредить, но потом остановился, задумавшись. Поднял глаза к колоколам. Поколебавшись немного, Степан взялся за веревку языка самого большого колокола и перекрестился.
46
