пользоваться нельзя, даже спичку не засветишь — сразу накроют минометным залпом. Ефрейтор снял гимнастерку, затем нательную рубашку и привязал ее к кабелю. Рубашку в темноте все-таки видно. Метрах в десяти Сальников нашел другой конец кабеля и, быстро устранив повреждение, восстановил связь с подразделением.
* * *
14 марта генерал СС Зепп Дитрих бросил в бой свой главный резерв — 6-ю танковую дивизию и часть сил 3-й танковой дивизии СС «Мертвая голова». Это была последняя ставка гитлеровского командования в последней крупной наступательной операции.
И опять, как в самые напряженные дни этой битвы, извергая огонь из сотен орудий, сметая все на своем пути, на наши позиции ринулись бронированные машины врага. Озверевшие эсэсовцы бросались даже на пулеметы. Казалось, резервы фашистов неистощимы. И все же по еле уловимым признакам чувствовалось — мы выстояли. Слишком уж отчаянно лезли вперед немцы, слишком безрассудно шли они к своей цели. В этот решающий момент наши войска проявили беспримерную выдержку, каждый боец проникся до глубины сознания одной мыслью: выстоим! Отразив все атаки, части и соединения армии с 16 по 20 марта вели бои за улучшение занимаемых позиций, готовились к переходу в контрнаступление. 27-я армия в результате десятидневных ожесточенных боев выполнила боевой приказ фронта — прочно удержала занимаемые рубежи, не подпустила неприятеля к Дунаю. В ходе сражения наши доблестные войска обескровили врага, вынудили его перейти к обороне. Инициатива снова перешла в наши руки.
* * *
Ночью 20 марта начальник узла связи майор Д. В. Тимофеев доложил по телефону, что к 3.00 командующий фронтом Маршал Советского Союза Толбухин вызывает генерала Трофименко для переговоров по Бодо. Придя на узел и убедившись, что связь с фронтом работает нормально, я стал ожидать командарма.
Вид у генерала Трофименко был усталый, глаза воспалились от бессонных ночей и постоянного напряжения, черты лица обозначились еще резче. Выслушав доклад о состоянии связи, он приступил к переговорам с командующим фронтом. Маршал Толбухин поставил армии задачу на контрнаступление и потребовал, чтобы генерал Трофименко доложил свое решение. Из доклада командарма я понял, что 1-му гвардейскому механизированному корпусу предстоит нанести противнику лобовой удар. В этот момент майор Тимофеев подал мне телеграмму. Читаю. Начальник разведки того самого корпуса, о котором шла речь, доносил, что танки немецкой дивизии СС «Викинг» из-за отсутствия горючего закопаны в землю и будут использованы как огневые точки. Генерал Трофименко, докладывая свое решение, естественно, не имел этих данных. Содержание телеграммы могло многое изменить. Подаю ее командующему.
— Не мешайте! — закричал на меня Трофименко.
Вторично протягиваю телеграмму:
— Товарищ командующий! Прочтите, это очень важно!
Трофименко прервал переговоры, взял телеграмму, внимательно прочитал ее. Через две-три минуты он начал свой доклад словами: «Виноват, товарищ Маршал Советского Союза, только что получил данные, в корне меняющие мое решение…» Новое решение командарма предполагало нанести удар во фланг противнику.
Закончив переговоры, генерал Трофименко крепко пожал мне руку:
— Ну и службу вы сослужили, товарищ Агафонов! Спасибо, большое спасибо. — И неожиданно предложил: — Поедемте к начальнику штаба писать приказ…
Утром 20 марта войска армии перешли в решительное контрнаступление и прорвали оборону гитлеровцев. Преодолевая упорное огневое сопротивление и контратаки, армия продвинулась в первый день боя до 8 километров.
Соединения 1-го гвардейского механизированного корпуса форсировали каналы Шарвиз и Малом Чарторна. Подразделения 1-й гвардейской мехбригады встретили упорное сопротивление противника, но он не выдержал и оставил свои позиции. Вскоре наступающие войска вышли на линию Бергенд, Шопоньяй, Лепшень.
Успешное окончание Балатонской битвы — крупнейшего сражения на завершающем этапе войны — положило начало полному разгрому фашистских войск, прикрывавших подступы к важнейшим промышленным, стратегическим и политическим центрам Юго-Восточной Европы.
О работе, проведенной в тот период армейскими связистами, говорят хотя бы такие две цифры. За период Балатонской операции и последовавшей за ней Венской наступательной операции было восстановлено 3170 проводокилометров постоянных и построено 1450 проводокилометров кабельно- шестовых линий.
Не могу не сказать хотя бы несколько слов о личном составе, обслуживавшем узлы связи. Трудно подсчитать, сколько узлов было развернуто на командных и наблюдательных пунктах и во втором эшелоне армии. А ведь узел, особенно на КП, являлся сложным организмом. В него входили радиогруппа, кросс, телефонная, телеграфная и генераторная станции, пункт сбора донесений и даже посадочная площадка для самолетов связи. Работу каждого из этих элементов обеспечивали соответствующие специалисты — радисты, кроссовики, телефонисты, телеграфисты-морзисты, эстисты и бодисты, генераторщики, фельдъегеря. От их подготовки и умения зависела четкая деятельность всего узла, своевременная передача войскам приказов и распоряжений командования, получение донесений от подчиненных штабов. Все они беззаветно выполняли свой долг перед Родиной.
Лучшими специалистами считались радистка старший сержант Л. М. Плесцова, телефонистки П. В. Сысоева и Н. Ф. Кузнецова, эстист младший сержант М. Хватова, бодист сержант Залимайка, фельдъегеря Шамис и Борцов, командир телеграфной роты старший лейтенант Т. П. Белоус, командир роты подвижных средств лейтенант Д. С. Редько, старший лейтенант Н. С. Смирнов, отвечавший за связь в штабе тыла, и многие другие.
Говоря о работе армейских связистов, должен подчеркнуть, что в 27-й, как и в 11-й, армии пример мужества и беззаветной преданности воинскому долгу всегда подавали коммунисты и комсомольцы. Авторитет их в частях был неоспорим. С гордостью рассказывал мне в конце войны заместитель командира по политчасти 117-го Прутского полка связи Федор Григорьевич Ревенко, что в их полку с 1943 по 1945 год количество коммунистов увеличилось в полтора раза, а ряды комсомольцев выросли почти вдвое.
Конечно, легче оценивать боевую деятельность войск по количеству сбитых самолетов или уничтоженных танков. О результатах той или иной операции опять-таки судят по числу убитых и плененных солдат и офицеров противника, количеству боевой техники, оставленной им на поле боя. И не случайно в книгах и кинофильмах о войне мы, как правило, встречаемся с летчиками-истребителями, артиллеристами, танкистами. Связист же обычно фигура эпизодическая. А часто ли мы задумываемся над тем, что значило, скажем, проложить несколько сот метров кабельно-шестовой линии под минометным огнем неприятеля или восстановить связь, когда пехота зарылась в землю и не может поднять головы, когда танкистов защищает броня их машины, а артиллеристов в какой-то мере спасает расстояние?!
Склоняя голову перед великим подвигом пехотинцев, танкистов, артиллеристов, летчиков, саперов, я хочу, чтобы в одном ряду с ними всегда стояло скромное слово «связист».
* * *
Войска армии с боями продвигаются вперед. Теперь уже всем ясно — скоро конец войне.
Дороги войны ведут нас все дальше на запад. Вот и озеро Балатон, откуда враг грозил нам уничтожением. Это озеро самое большое в Средней Европе, и венгры с гордостью называют его «Венгерским морем». Пусть будет море. Озеро действительно огромное, и глубина порядочная — до 8 метров, и вода солоноватая — опять, как в море. А кругом знаменитые курорты… Оторопело смотрела на нас венгерская знать — не все успели собрать свои чемоданы. Независимо старались держаться дипломаты из многочисленных посольств. Член Военного совета генерал Севастьянов рассказал, что бывшего болгарского посла арестовали и передали болгарской армии. А в остальном все мирно, спокойно и непривычно комфортабельно. В такой обстановке с трудом верится, что еще предстоят жестокие бои…
В этих «мирных» условиях связисты восстанавливают постоянные линии, прокладывают новые. Но вот потребовалось срочно установить связь с КП дивизии, которая вышла из состава корпуса в армейское подчинение и вела бои с отходящими частями противника. Вызываю командира 534-й кабельно-шестовой роты капитана Каплия. Хороший офицер, специалист своего дела… Что можно сказать о нем еще?
