тревожнее другого. Штаб обобщал их и передавал в округ. Оттуда требовали уточнений. Донесения, запросы, распоряжения — связисты еле успевали справляться с этим огромным объемом работы. Ни на одних, даже самых напряженных учениях, так не загружали нас.
* * *
В хлопотах и заботах мы и не заметили, как наступили новые сутки, новый день, который стал переломным в истории. Потом мы уже делили всю нашу жизнь на две части. Вспоминая что-либо, непременно добавляли: «Это было еще до войны…»
Напряжение в штабе стало стихать часам к трем утра. Похоже, зря мы всполошились. На немецкой стороне — тишина. Мои телеграфисты, радисты, телефонисты устало разминают плечи. Наконец-то можно отдохнуть.
Шлемин задумчиво ходит по кабинету.
— Идите, поспите, — говорит он мне.
По дороге в казематы, где разместились теперь работники штаба, встречаю начальника инженерных войск армии полковника С. М. Фирсова. Хмурый, сердитый. Перед выдвижением войск к границе он получил с окружного склада около десяти тысяч мин. С согласия командарма Сергей Михайлович силами своих саперов заминировал танкоопасные направления приграничной полосы. Узнал об этом начальник инженерных войск округа, задал нагоняй: почему без его разрешения! Фирсов вздыхает, грустно улыбается:
— Да, видно, поторопился я. А теперь впору саперов посылать снова все разминировать.
Уладив все дела на узле связи, я направился к себе в отсек. Не раздеваясь лег. Усталость взяла свое — сразу задремал. Сквозь сон мне послышался гул самолетов. «Видимо, учебные полеты назначили на воскресенье…»
От Немана до Прута
1
Боевая тревога! Вставай! — кричит оперативный дежурный. Слышны сильные взрывы и нарастающий гул самолетов. Выскочили из убежища — немецкие самолеты бомбят каунасский аэродром. Высокие черные столбы поднимаются на летном поле. Аэродром в густом дыму, сквозь него пробиваются огненные языки. А над головой — новая армада тяжелых машин с черными крестами.
Бегу на узел связи. Там творится что-то несусветное: беспрерывно трещат все аппараты Морзе и СТ-35, капитан Васильев с воспаленными от бессонницы и напряжения глазами бегает от одного аппарата к другому. На лентах — одни и те же сообщения:
«Противник открыл сильный артиллерийский огонь…»
«Противник обстреливает из орудий наш передний край…»
«Артиллерия противника открыла огонь по нашим позициям…»
«Артиллерийский обстрел противник перенес вглубь…»
— Дела… — расстроенно говорит мне капитан Васильев.
— Не время сейчас об этом, Дмитрий Михайлович. Звоните в оперативный отдел и зовите направленцев для переговоров по Морзе.
— Товарищ майор, начальника штаба просят к аппарату Бодо, — докладывает бодист.
Приходит сообщение из Казлу-Руды — «Немцы бомбят лагерь». Но остававшиеся там части успели покинуть лагерь до налета вражеской авиации.
Генерал Шлемин докладывает в округ обстановку: «Все соединения армии заняли оборону вдоль линии государственной границы. Сосед справа — 8-я армия. Слева — 3-я армия Западного округа… В 4.00 по всей линии нашей обороны противник открыл артиллерийский огонь».
И еще более тревожные сообщения из соединений:
«Нас атакуют немецкие танки…»
«Отражаем атаки пехоты противника…»
«Атаки противника отбиты. Взято в плен 25 немецких солдат…»
— Ура! — кричит дежурный морзист, и через минуту по всему узлу проносится весть: «Взято в плен 25 немецких солдат!»
Иду на телефонную станцию. Дежурный телефонист, обливаясь потом, не успевает отвечать вызывающим абонентам.
— Не могу больше работать, товарищ майор. Все ругаются, грозят арестом… Я ничего не соображаю.
Вбегает помощник дежурного по радиосвязи.
— Товарищ майор! Нет связи со 128-й дивизией. Сколько ни вызываем — не отвечают.
Вижу, что телефониста опять разрывают на части.
— Подожди минуту, не отвечай никому, — говорю я, — а главное, успокойся. Твердо помнишь номера командующего, начальника штаба, члена Военного совета и начальника артиллерии?
— Твердо помню, товарищ майор!
— Ну так вот, дружок, все внимание только им. Им отвечать и их соединять с нужными абонентами в первую очередь. Остальные подождут. С остальными я переговорю сам. А сейчас — за дело!
Вбегает капитан Васильев с лентой в руке:
— Товарищ майор, от 128-й! — Он протягивает мне ленту.
«Немецкие танки окружили штаб», — читаю я и тут же бросаюсь к начальнику штаба.
— Как со 128-й, товарищ Агафонов? — встречает меня вопросом генерал Шлемин. — Есть какая- нибудь возможность связаться?
— Связи со 128-й больше не будет. Вот, товарищ генерал, последняя телеграмма от них.
Тяжело вздохнув, Шлемин несколько секунд напряженно что-то соображает и отрывисто произносит:
— Сейчас говорил с фронтом. Нам подчинили 5-ю танковую дивизию. Штаб ее находится в Алитусе. Срочно нужна связь.
И вот уже морзист без устали выстукивает: «Неман»! «Неман»! «Неман»!..
Телефонист беспрерывно повторяет: «Неман»! «Неман»! Я — «Дунай»! «Неман»! «Неман»! Я — «Дунай»!.. «Алитус! Алитус! Алитус!..»
— Товарищ майор, Алитус молчит, — докладывает капитан Васильев.
Я снова у начальника штаба.
— Очень плохо, — говорит Шлемин, не то в укор нам, связистам, не то просто оценивая обстановку. — Только что там, на левом фланге, противник бросил танки. Немцы двинут на Алитус, дороги там хороши. Во что бы то ни стало нужно связаться со штабом 5-й танковой.
Звонит телефон. Шлемин берет трубку:
— Сошальский? Вот что, Сошальский, выделите срочно одного командира — нужно немедленно лететь в Алитус… Хорошо. Пусть зайдет, я лично поставлю задачу… Остальное потом. А вы, Агафонов, назначьте самого толкового командира. Пусть возьмет с собой человек десять связистов и едет в Алитус на машине. Связь со штабом 5-й танковой дивизии должна быть. Идите.
Вызываю лейтенанта Гаспарьяна, объясняю ему задачу.
— Будет выполнено! — весело отвечает он. Отдает честь и бежит к своим бойцам. Любуюсь его юношески гибкой фигурой. Огонь парень!
Через несколько минут он со своей командой уже в кузове грузовика.
— Все будет в порядке, — заверяет он меня на прощание.
Машина со связистами выкатывает на дорогу и скрывается в пыли.
