каменные укрепления.
Вторая половина XV века поставила перед объединившейся Русью большие жизненно важные задачи, в которых значительное место заняло строительство каменных крепостей. Во второй половине XV — начале XVI века новгородцы и псковичи, теперь уже вместе с мастерами Москвы, Твери и Ростова Великого, строят и обновляют ряд крепостей, продолжая совершенствовать оборонное зодчество по новым методам военного дела и в значительной мере основываясь на опыте строительства Московского кремля.
Само существо военного дела не допускает длительного отставания одной страны от другой в применении технических средств нападения и обороны. В ряде европейских стран новые приемы постройки крепостей в течение XV–XVI веков вводились почти в одно и то же время. Можно было бы ожидать сходства между русским оборонным зодчеством и оборонительными сооружениями ближайших соседей, прежде всего в Прибалтике, Литве, Польше. В XIV–XV веках большинство польских и литовских городов имели дерево- земляные укрепления, но и каменных крепостей было много. Все же для Польши, Литвы и земель Ливонского ордена основным характерным типом укреплений были сравнительно небольшие замки с замкнутой планировкой стен и строений, окружавших прямоугольный двор.
Могло быть много общего в архитектуре русских и польских крепостей и по той причине, что итальянские мастера работали тогда и в Польше, и в Западной Украине, и на Руси. Однако различия социального и национального развития привели к тому, что сходные черты заметны лишь в применении принципов фланкирования, который распространился в то время повсеместно, а также некоторых последующих усовершенствований в оборонном деле. Но как в общей планировке, так и в архитектурных деталях сказываются иные связи. Например, пластически богатая декорация кирпичных башен замка в Мире Гродненской области (1507) близка готическим постройкам Пруссии, Польши и Литвы, но не имеет никаких аналогий с формами русского зодчества, со строгостью архитектуры строившегося в те же годы Нижегородского кремля.
Ближайшими соседями Московской Руси на востоке и юго-востоке были Казанское и Астраханское ханства. Их агрессивность представляла постоянную опасность, и в первую очередь для Нижегородского Поволжья. Однако о существовании там каменных крепостей ничего неизвестно. Стены Казани, а по- видимому, и других городов по Волге и Каме, представляли собой систему бревенчатых срубов — городней или тарас, засыпанных землей и щебнем. Этот тип широко применялся и в русских укреплениях. Очевидно, что такая практика не могла много дать для совершенствования русских каменных крепостей.
На южной границе, за «ничейной землей» «дикого поля» лежало Крымское ханство, завоеванное турками в 1475 году. Крепости генуэзских колоний Крыма — Феодосии и Судака — были хорошо известны русским благодаря давним торговым связям с этими городами. Но их стены и башни, построенные в конце XIV — начале XV века, в основном были рассчитаны на доогнестрельную технику и к рубежу XVI столетия в значительной степени устарели.
После взятия Константинополя (1453) и окончательного разгрома Византии эмигранты из захваченных турками греческих и славянских земель нередко искали убежища в единоверной Руси. Были среди них и мастера-зодчие. Так, в 1507 году Маркус Грек работает на строительстве Ивангорода (по-видимому, сооружает там каменные церкви), может быть, выходцы из стран византийской культуры участвовали в постройке крепости в Копорье. Но нигде в русских крепостях нет стен, похожих хотя бы немного на прославленные укрепления Константинополя или Никеи, нет в них признаков характерной византийской кладки с чередованием рядов плинфы (тонкого квадратного кирпича) и толстых слоев раствора.
В строительстве всех этих крепостей было мало общего с русским оборонным зодчеством XV–XVI веков как по конструктивным приемам, так и по архитектурным формам. Но с первого взгляда обращает на себя внимание сходство общего облика русских и итальянских средневековых крепостей, особенно заметное при сравнении формы двурогих зубцов, почти одинаковых в Московском кремле и на городских стенах Вероны, Миланского и других североитальянских замков. Ряд деталей кремлей в Туле или Коломне повторяет аналогичные части итальянских укреплений, наглядно свидетельствуя об участии итальянских архитекторов в русском крепостном строительстве конца XV — первой половины XVI века.
Широкий размах, который приняла тогда постройка крепостей, потребовал большого числа людей, знакомых с каменным делом, и здесь очень скоро должен был сказаться недостаток кадров, специалистов, в особенности которые могли бы руководить строительством. Поэтому, кроме отечественных мастеров, московское правительство стремилось привлечь лучшие силы из-за рубежа, и прежде всего из Италии, мастера которой разносили свой опыт по всей Европе. Деятельность их была тем более заметна, что преимущественно они возводили соборы, терема и стены Московского кремля. Прибытие иностранцев, в особенности архитекторов, вместе с послами было редким событием и почти всегда фиксировалось летописцами, которые крайне скупо отмечали работу отечественных зодчих. Поэтому только по случайным свидетельствам можно узнать о том, что крепость в Ивангороде в 1492 году начинали строить псковичи, а в 1507 году руководит работами новгородец Владимир Тороканов, дополнивший ее стенами и башнями «Большого Бояршего города».
Не следует думать, что прославленные итальянские архитекторы и инженеры, приехав на Русь, нашли совершенно дикую страну, лишенную собственной культуры, забывшую ремесло, технику и архитектуру. Правда, огромное большинство строений в русских городах и селах были деревянными, но среди них, как в оправе, сверкали белокаменными драгоценностями соборы Звенигорода, московского Андроникова монастыря, Владимира и Боголюбова. Творцами их были духовные предшественники тех русских зодчих конца XV века, которые, отвечая на поставленную историей задачу, создавали свой национальный стиль каменной архитектуры. Он скоро нашел оригинальное выражение в церквах Москвы, Троице-Сергиевой лавры, Ферапонтова монастыря. И можно удивляться тому, как быстро была восстановлена строительная техника и архитектурное мастерство в стране, где в течение долгих лет татарского ига и феодальных распрей почти не строили каменных зданий.
Конечно, культура Италии того времени, в особенности ее выражение во внешних формах, значительно отличалась и от жизни, и от материальной культуры Московской Руси. Но приезжие итальянцы могли найти общий язык с русскими зодчими по ряду главных вопросов искусства, самого построения архитектурной формы. Русская архитектура XV века в большой степени основывалась и продолжала владимиро-суздальскую, которая сама через Византию многое унаследовала у античного искусства. Общие корни, общее начало от одного источника и должны были стать связующим звеном русской и итальянской культуры. Эту родственность почувствовал строитель Успенского собора в Московском кремле (1475–1479) болонский архитектор Аристотель Фиоравенти (хотя истолковал по-своему). Увидев соборы Владимира, он, как рассказывают летописцы, принял их за творения старых итальянских зодчих.
В области военной архитектуры русские мастера и итальянцы также должны были без особого труда понять друг друга. В Новгородских и Псковских областях, вошедших в объединенную Русь, кре^ пости давно уже строились с учетом особенностей развития огнестрельного оружия. Можно думать, что понимание требований техники военно-оборонительного дела не слишком сильно отличались и у русских, и у итальянских мастеров. Бастионы и другие сооружения нового типа только начинали входить в практику, появлялись в отдельных немногих крепостях и не получили еще широкого распространения. Процесс перехода к новой фортификации был весьма длительным, тогда только начинали сказываться последствия коренного переворота в огнестрельной технике, происшедшего в середине XV века.
Конец XV — начало XVI века — это время, когда Русь встала в один ряд с другими европейскими странами и, покончив с татарским игом, перешла от обороны к наступательным действиям на всех границах, особенно по Волге. Это, естественно, вызвало у современников подъем творческой активности как в политике и хозяйственной деятельности, так и в ряде областей культуры, искусства, архитектуры. Русским мастерам могли быть близки многие мысли и устремления приезжих итальянских зодчих, которые в эти годы жили еще идеями раннего Возрождения, поступательного движения стиля того периода, который Ф. Энгельс назвал «величайшим прогрессивным переворотом из всех пережитых до того времени человечеством».
В период Возрождения во всех областях знания стремились преодолеть средневековую схоластику и осваивать античную мудрость, Основным источником сведений о древней архитектуре был тогда написанный в I веке нашей эры трактат Витрувия, авторитет которого был неоспорим и на Западе, и у нас на Руси. В 1556 году Даниэле Барбаро считал, «что большое благо и в наши дни устраивать укрепления по предписанию Витрувия; более того, всякий, кто в современной фортификации не учтет античной практики, тот ничего не понимает в фортификации». Онисим Михайлов, автор русского воинского устава 1607–1621 годов, пишет (с.
