— Похож, Ивашка, — грустным голосом согласилась она. — Не болтай много, Машку веди.
Корнеевым указали на брёвна, что были ровными рядами положены на полянке близ земляной крепости, предлагая там присесть. Но Ивашка и так насиделся и належался на лодии, хотелось уже погулять да посмотреть крепость поближе. Посадив Машку рядом с родителями, паренёк незаметно для них ускользнул в сторону и стал пробираться поближе к тёмным провалам пушечных бойниц.
— А ты куда, малец? — Ивашка почувствовал, как тяжёлая рука схватила его за ворот уже тогда, когда он намеревался подпрыгнуть, чтобы заглянуть внутрь крепости.
— Пушку глянуть хотел, — запросто заявил мальчишка.
— Да бойница изнутри закрыта, — улыбнулся воин с закрученными усами, — сам посмотри.
Он приподнял Ивашку над землёй, и тот с разочарованием увидел, что так и есть.
— Дуй к родителям! Потом посмотришь.
Ивашка обиженно засопел и поплёлся обратно, выискивая отца с матерью среди гомонящего люда. Обернувшись, он увидел, что усач следил, чтобы паренёк выполнил его приказ.
— Внимание! — вдруг раздался зычный голос, разом заставивший всех крестьян замолкнуть. — Меня зовут Ярослав Ростиславович, я воевода этой вот, — Петренко рукой сделал широкий жест, как бы объяв лес на том берегу Ангары, остров и рядом возвышавшийся городок, — крепости и земель окрест.
— Енто уже Ангарское княжество, воевода? — выкрикнули из толпы.
— Да, это пограничная крепость, именуемая Владиангарском, — кивнул Ярослав. — За крепостью лежит Илимский посёлок. Большинство из вас будет жить там и немного дальше — у Железной горы. — Петренко сделал паузу, чтобы крестьянам дать время осмыслить его слова, и затем продолжил: — Сейчас из городка выйдут телеги, и я прошу всех, кто ослаб или болен, а таковые, мне сказали, есть, залезать в них.
И вправду, вскоре из-за открытых ворот укрепления показались три телеги, которые тянули неведомые прежде волжанам животные.
— Тятя, это те рогатые олешки, о коих в Енисейске говорили.
— Что-то они не больно и рогатые, — усмехнулся отец.
К Ивашкиному удивлению, вместо рогов у оленей на голове оказались лишь небольшие отростки, покрытые шестью. Посадив людей в телеги и покидав туда же мешки с нехитрым барахлишком, большая часть людей пошла за развернувшимися телегами в городок, который отстоял от земляной крепостицы и стены примерно на версту. А на поляне осталось около восьми десятков человек, среди которых были и Корнеевы.
— А мы что же? — Игнат подошёл к разговаривающим неподалёку ангарцам.
— А вы пойдёте обедать после них. — Тот, что назвался воеводой, махнул рукой в сторону ушедших кресть ян. — Телеги вернутся — детей и женщин на них посадим. А вы пока побудьте тут.
— Эй, малой! — Ивашку позвал уже знакомый ему усач. — Пошли, посмотришь пушки.
— Он бедовый, — предупредил Игнат, — да шустрый, не углядишь.
— Это ничего! — улыбнулся ангарец. — Нам такие как раз и нужны — шустрые да бедовые. И чем больше, тем лучше!
Наконец снова пришли телеги, и Ивашка с удовольствием запрыгнул в одну из них, рядом с матерью, которая держала Машку. Отец шёл рядом. За воротами начинались поля, где зеленела незнакомая ботва. Что это за растение, не знал и Игнат, отец Ивашки. Зато слева от дороги росла свёкла, которую мальчуган узнал сразу. В поле ходило несколько человек с деревянными заступами — открывая и закрывая доступ воде в кадки, где она собралась для полива. Источником воды был запруженный посередине поля ручей, обложенный камнем, протекавший разделительной чертой сквозь посадки. Ворота городка были распахнуты настежь, телеги въехали во двор и остановились у длинного дома с большими составными окнами.
— Идёмте за мной! — Перед крестьянами появилась полная черноволосая женщина с узкими глазами на широком лице.
— Вещи оставьте здесь — их никто не возьмёт, — сказал один из воинов-ангарцев, когда крестьяне потянулись к своим пожиткам, сложенным в телегах.
А несколько молодых ребят всё в тех же одеждах, что и у воинов, уже распрягали оленей. Ивашка вошёл в длинное светлое здание, похожее на вытянутую горницу, где стояли лавки и длинные столы. На столах стояли тарелки с хлебом, стопочки с солью, ложки и глубокие миски. Посреди стола стояли котлы с дымящимися ароматными щами. Женщины в передниках принялись разливать щи по мискам, а крестьяне с большим удивлением смотрели на это, но ничего не посмели сказать. Хотя Ивашкин отец пробормотал, что, мол, могли бы и из общего котла щи похлебать. Ну а после того, как котлы из-под щей опустели, несколько женщин в передниках и чепчиках с помощью мужчин занесли такие же котлы, но уже с истекающей маслом гречей и кусками варёного мяса. Ивашка объелся тогда до полного изумления. Для маленьких детей, которых было не так уж и много, приготовили сладкую молочную кашу и творог да тёплое молоко с мёдом. Когда все уже доедали кашу, знакомый уже Ивашке ангарец с усами громко сказал, выйдя к столам и обращаясь к крестьянам:
— После обеда прошу не вставать, а обождать, пока с вами не поговорят.
Через некоторое время к отцу Ивашки подсел ангарец с листами бумаги:
— День добрый! Назовите свои имена и возраст, сколько вам лет.
— Игнат, Корнеев сын, двадцать девять вёсен.
— Родовое, семейное прозвище есть? — уточнил ангарец и, увидев покачивание головы, спросил: — Как деревня ваша называлась?
— Засурье! — крикнул Ивашка.
— Игнат Корнеевич Засурский. — Ангарец записал имя Ивашкиного отца деревянной палочкой, из которой торчал чёрный, похожий на уголь кончик, и посмотрел на мать.
— Евдокия, Петрова дочь я, — смущаясь, молвила она. — Двадцать семь вёсен.
— Ивашка, девять годов мне, а это Машка, ей скоро три весны будет, — громко отвечал мальчуган, показывая на всё ещё потягивающую сладкое молоко сестру.
— Ремеслом владеете, Игнатий? — задал следующий вопрос ангарец.
— По дереву могу работать, бортничать. Борти у меня остались, — отвечал отец.
— Это очень хорошо! — воскликнул ангарец. — Отпишу вас в Свирское! Там как раз нужны люди, умеющие обращаться с деревом. А ты, Евдокия, ткать умеешь? — обратился он к матери. — Очень хорошо! — обрадовался он, увидев, что та кивнула.
Кремль активно застраивался. Кирпичные либо облицованные камнем одно- и двухэтажные строения плотно примыкали друг к другу, образуя тесные улочки с мостовыми, также мощенные камнем. Нашему современнику, попавшему сюда впервые, могло бы показаться, что он находится в небольшом прибалтийском городке. Но стоило ему пройти пару улочек — и это впечатление сразу бы улетучилось: административно-жилая часть кремля занимала всего лишь до четверти его территории. Всё остальное место было освобождено от небольших деревянных построек, которые, будучи разобранными, заново собирались уже в посаде. В южной части кремля разбили небольшой сад с прудом, а с его боков примыкали теплицы и грядки, в которых Дарья и её ученики выращивали самые разнообразные лекарственные растения, что в изобилии водились в Прибайкалье. Теплицы упрятали за стены ещё и потому, что вид такого рода использования стекла был бы для современников этого века делом расточительным и неслыханным, хотя, казалось, переселенцев уже ничем не удивишь — они повидали в Ангарии всякого. Деревянные стены и башни кремля с весны постепенно разбирались, уступая место более прочному материалу. Оглядывая две башни, которые поднимались вверх уже в камне и покрытые строительными лесами, Соколов покачал головой: «Не успеем до снега довести…»
А через пару дней состоялось рабочее собрание по факту прибытия поморов и царского каравана крестьян. Тема обсуждения была важнейшая в Ангарском княжестве — людское пополнение. Этой весной население Ангарии разом увеличилось на семьсот шестьдесят восемь человек. Когда из Енисейска пришло сообщение от Карпинского о том, что пришёл царский караван с крестьянами, с души Вячеслава будто камень упал — всё-таки не подвёл Василий Михайлович, оправдал ожидания. Однако после того как
