будто вот так запросто взять и доплыть до Копенгагена.
— А почему это должно быть трудно, Пётр? — улыбался Кузьмин.
— Ты вообще молчи! Ты же всё знал до этого, а мне ничего не сказал!
«Весело ему, блин! Путешественник фигов», — думал Карпинский. И осёкся. А так и есть. Сколько он уже намотал тысяч километров, не сосчитать. Что ему лишний крюк до Дании?
В Коломне посольство разгрузилось с лодий, щедро расплатившись с гребцами. С помощью дьяка Парамона, что остался при ангарцах после того, как в Нижнем Новгороде Беклемишев ушёл на Москву ямским трактом, быстро нашли лошадей и телеги. Небольшой отряд охранения, в пару десятков стрельцов, возглавил караван. Как и ранее, никакого досмотра ангарцы не проходили, Василий Иванович говорил о какой-то царской грамотке, что давала им право невозбранно проходить мимо чиновников и таможен. Всё имущество ангарцев разместилось на шести телегах, и после небольшого отдыха в предместье Коломны караван двинулся по Коломенской дороге к Москве. В крупном селе Троицком сделали первую остановку, накупив снеди, платили, как и ранее, медными монетками, что в достатке наменяли в Нижнем. Грауль говорил, что до Москвы сотня километров, и, посоветовавшись с Кузьминым, лучше всего на ночь остановиться в Коломенском. Дьяк и стрелецкий голова против ничего не имели. Ночевали на постоялом дворе, но, несмотря на все приглашения, никто из ангарцев ночевать в дом не пошёл.
— Ага, там, наверное, клопы одни! — вставил Карпинский своё веское слово. — Уж лучше на шинельке ангарской да на телеге.
Что естественно, каждый из ангарцев под рукой имел по «песцу», а под другой — ещё по одному. Мало ли? Времена дикие, люди лихие. Дьяк рассказывал, как тут два крестьянско-воровских бунта прокатилось по округе. А про Болотникова он вообще шёпотом говорил, как о сущем дьяволе. «Кровища, — шептал он, тараща глаза, — тут рекою лилась». Хотя в школьную бытность Карпинского, помнилось ему, товарищ Болотников характеризовался прогрессивным борцом против царизма. Всё одно с «песцом» оно спокойнее. Кстати, с ним вышла довольно занятная штука. На испытаниях этот револьвер, который проектировался и выпускался в мастерских по паре вариантов в год, показал себя настолько сильно, что выпущенные из него пули разметали в щепки не только мишень, но вырвали из земли и бревно, к которому она была приколочена. Поначалу планировавшееся название для револьвера «булава» было дружно заменено эпитетом, данным ему Радеком, принимавшим оружие. Конечно, профессор тогда имел в виду не полярную лисицу, а нечто более объёмное. Но вот решили назвать оружие именно так.
При подъезде к селу Коломенскому с Петром, к вящему его удовлетворению, наконец-то поговорил Павел Грауль. А то он уже потихоньку начинал задумываться о странного рода конспирации своего начальника.
— Пётр, слушай меня внимательно! — говорил Павел, устроившись рядом с ним на телеге. — Как ты знаешь, в ящиках у нас золото. Оно предназначено для нескольких задач. Большее количество сего презренного, но очень уважаемого в этом мире металла предназначено для твоей цели.
— С этого места поподробнее, пожалуйста, — уныло решил схохмить Карпинский.
Грауль, похоже, этого даже не заметил, продолжив свои наставления:
— В Дании сейчас правит король Кристиан Четвёртый. Товарищ умный и расчётливый, напоминает, по буйству идей, вашего Петра Великого. Строитель и храбрый воин, в целом неплохой мужик. Насколько я понял, главная его проблема по жизни — финансы. С ними у него очень туго, слишком туго, я бы сказал. Оттого и многие его неудачи на внешнеполитическом и торговом поприщах. Я думаю, встретиться с ним у вас проблемы не будет, а вот мы в Москве можем застрять надолго. Ну так вот, вся эта золотая казна, что копил Соколов…
Далее Павел повёл рассказ о цели вояжа в Датское королевство. Тимофей Кузьмин, единожды заикнувшись насчёт проблемы с выкупом Шетландских островов Данией у Британии, сразу же заразил шальной идеей Соколова. Несмотря на то что его запал был охлаждён Радеком, позже, после долгих разговоров с профессором, тот согласился, что фактория в углу Европы может быть полезна. Острова, интересовавшие Соколова, находились в Северном море, именуемом сейчас Немецким, между Шотландией и Норвегией. Теоретически это норвежская земля либо датская. Норвегия и Дания сейчас находятся в унии, у них одна королевская династия, стало быть, на Шетланды права имеют датские короли. В прошлом, вслед за Оркнейскими, эти острова были заложены шотландцами, как приданое для датской принцессы, что выходила замуж за шотландского короля. В тексте договора был пунктик о возможности их обратного выкупа датской короной за двести десять килограммов золота.
— Именно эту операцию тебе и надо провернуть, — выдохнул Грауль.
— А как шотландцы, не против их отдачи будут? — усмехнулся Пётр.
— Оркнеи, думаю, уже не отдадут, а насчёт Шетландов тебе нужно говорить с датским королём. Ему нужно золото.
Как говорил Павел, за взятку в несколько десятков килограммов золота Кристиана следовало заставить потребовать у британцев возврата хотя бы Шетландов и далее выкупить их у него за остальное золото. Можно было обещать и возможность дальнейших, скажем, годовых выплат, как нечто вроде арендной платы.
— Мы ещё покумекаем над этим вопросом, — глядя перед собой, проговорил Павел.
Ангарцы продолжали свой неспешный путь к Москве, и ближе к вечеру показалась высокая земляная стена с немногими башенками и редкими кольями. «Вот тебе на!» — подумал Пётр.
— А где же каменные стены? — спросил Карпинский Тимофея, с которым они ехали вместе, переговариваясь о предстоящем деле.
— Так то Земляной город, — кивнул на вал Кузьмин. — Его совсем недавно насыпали. Вона и ров пред ним. До него деревянные стены были, но огонь пожрал всё.
— Погодь, а Кремль? — спросил Карпинский, пытаясь вспомнить, какой он сейчас должен быть — ещё белый или уже красный.
— До него ещё далёко, — прищурился Тимофей, улыбаясь. — Нешто ты хочешь сразу Кремль узреть?
Его собеседник лишь пожал плечами, до сего момента он считал себя знакомым с московской историей, хотя бы и поверхностно. Сейчас же и в этом сомневался.
— Гля, Пётр! Вона и царь нас дожидается! — Купец указывал на проездные ворота между склонами вала.
Пётр изумлённо силился разглядеть между несколькими стрельцами и мужиками, бывшими у ворот, московского царя и невольно оглянулся на странные звуки, доносившиеся за спиной. Никита Микулич и пара мужиков-нижегородцев, похрюкивая, смеялись, держась друг за дружку.
— Тебе, Тимоша, весело, смотрю? — похлопал покрасневший Карпинский веселящегося купца по плечу и ощерился: — Может, ещё над Пашей пошутишь?
Таможню прошли без проблем — Парамон постарался, ангарцев даже пропустили вперёд десятка других тележных караванов. К ночи они устроились в одном из постоялых дворов. По дороге их было немалое количество. Примыкая друг к другу, они составляли целую улицу, раскрытые ворота шли одни за другими, со всех сторон доносился шум, гам, выкрики, кто-то спорил, а кто-то уже и махал кулаками. Попадались и лавки, до изумления схожие с ларьками, что расплодились по всей стране в тысяча девятьсот девяностые. Чуть дальше пошли дворы побогаче, с резными фигурками на воротах, да и сами ворота были украшены цветным орнаментом, кое-где на ограду использовался и белый камень. В один из таких дворов ангарцы и завернули своих лошадей. Дьяк Парамон, быстренько переговорив с резво выскочившим из, как показалось, мини-дворца хозяином, тут же раскланялся, оставив ангарцев на попечение стрелецкого головы. Сам он, по его словам, должен был встретиться с Василием Михайловичем Беклемишевым, головой Ангарского приказа, что уже давно обретался в Москве.
Ящики с золотом и всю остальную поклажу нижегородцы снесли в светлицы. Оба Микулича остались там же сторожить добро. Ангарцы же собрались в небольшом зальчике, куда через коридор выходили двери их, так сказать, номеров. Теперь можно было попробовать местной стряпни. Служки появились незаметно и тихо, принявшись всячески нахваливать свою кухню. В результате долгой дискуссии ангарцы всё же заставили служек принять заказ в духе ресторанной практики более поздних веков. Те-то, по бытовавшим обычаям, собрались выставлять на стол полные смены блюд, такие как холодное, горячее, жаркое, тельное и прочее. Ангарцы же, не захотев превращать обычный ужин в вульгарный банкет, предпочли заказать
