— Толик, значит? — обрадованно воскликнул чеченец, и его глаза потеряли тот холодно-зловещий блеск, что еще недавно вселял в души пленников смятение и страх. Теперь они светились неподдельной радостью и теплом.
— Да, Анатолий, — совсем растерялся Гаврилов.
— Ну, здорово, Толик. Не узнаешь? Джанаралиев я.
— Хамзат! — удивился Гаврилов, резко вскочив с земли.
Чеченцы, до этого с любопытством наблюдавшие сцену, вскинули автоматы. Хамзат что-то крикнул им по-чеченски, и те успокоились.
— Значит, не узнал меня? — прохрипел Хамзат, протягивая Гаврилову руку. — А я тебя узнал, только вначале сомневался.
— Да как же узнаешь в таком аксакале того юного джигита, каким ты был двадцать пять лет назад? — шутил враз повеселевший Гаврилов. — Ты не представляешь, как я рад, Хамзат. Ведь ты нам теперь поможешь, правда?
— Не все так просто, Толик, как ты думаешь. Но что в моих силах, постараюсь для тебя сделать. Я ведь твой должник. Как это у вас, русских, говорят: долг платежом красен?
Джанаралиев подошел к чеченцам и стал что-то им говорить. Разговаривали они на своем языке, но было заметно, что разговор идет на повышенных тонах. Затем Джанаралиев вновь подошел к Гаврилову и, отведя его в сторону, сказал:
— Пока ни до чего толком договориться с ними не сумел. А деньги на вас большие стоят. Я не из их тейпа, здесь на правах гостя. Сумел убедить не сажать тебя в яму. Скажем так: поручился за тебя головой. Со мной поживешь в доме, а дальше видно будет.
— А мои товарищи?
— Ты пока о себе думай. Ничего с ними не случится, посидят в яме. Как выкуп пришлют, их отпустят.
— А если не пришлют?
— Тогда пришлют их головы, — весело подмигнул Гаврилову Джанаралиев и, видя, как у того вытянулось лицо, тут же добавил: — Да пошутил я, пойдем за мной, хватит бесполезные разговоры вести.
— Ну и шуточки у тебя, Хамзат! — возмутился Гаврилов.
По дороге он размышлял: «Вот ведь как удивительно складывается судьба. Не думал не гадал — встретить армейского друга через четверть века, да еще при таких обстоятельствах».
* * *
Уже на втором курсе нефтяного института Гаврилов завалил сессию. После отчисления долго раздумывать не стал, сам пришел в военкомат.
Правда, с армией ему не повезло, угодил в часть, где старший призыв был в основном с Кавказа: чеченцы, дагестанцы, ингуши. Держались эти ребята между собой дружно. Таким их отношениям можно было только позавидовать. Русские, те каждый сам по себе. А эти, хоть и по численности уступали русским, но благодаря круговой поруке их даже «деды» не трогали. А уж как кавказцы сами «дедами» стали, издевательствам и унижениям от них не было конца. Досталось призыву Гаврилова по полной программе. Ненавидели их все, а выступить против — кишка тонка.
Гаврилов парень был крепкий, до армии борьбой занимался, кандидат в мастера спорта. Стал отпор кавказцам давать, за что был не раз жестоко бит. Хоть ты чемпионом будь, а когда на тебя всем скопом навалятся человек десять, никакие приемы не помогут. Как говорят, против лома нет приема. После одной такой разборки две недели в госпитале провалялся. Но вышел и опять за свое. Потом удивлялся: как только жив еще остался? И все же его противление не прошло даром, зауважали его чеченцы и больше не донимали.
Незадолго до демобилизации кавказцев прибыл молодой призыв, который сразу же попал под их жестокий прессинг. Джанаралиев пришел служить к ним в роту именно с этим призывом. Земляки сразу его признали, и тот, пользуясь их покровительством, жил припеваючи.
Ребята про себя злорадствовали: «Ну, погоди, чернозадый, уйдут на дембель твои братья, тогда ты за все их дела ответишь, мало тебе не покажется».
Джанаралиев догадывался о своей участи и с тоской ждал, когда останется один на один с разобиженными на всех его земляков солдатами. Чеченцы, уходя на дембель, всячески угрожали:
— Если кто хоть пальцем
