Им обоим, догадалась Милли, одновременно вспомнилась фотокопия, секретная сделка между Джеймсом Хауденом и Харви Уоррендером. Она осторожно спросила:
— А тебе удалось?..
Он замотал головой:
— Да будь оно все проклято! Ни одной зацепки… Ничего…
— А знаешь, — медленно произнесла Милли, — в мистере Уоррендере есть все-таки что-то странное. Его манера говорить, все поведение — будто он в постоянном нервном напряжении. А то, как он боготворит своего сына, — ну, того, что погиб на войне…
Милли оборвала себя, испугавшись появившегося на лице Брайана Ричардсона выражения. На нее уставились вдруг остекленевшие глаза, челюсть его отвисла.
— Брайан, — несмело позвала она его.
— Милли, крошка, повтори, что ты сказала, — хриплым шепотом попросил он.
Она в полной растерянности послушно повторила:
— Мистер Уоррендер… Я сказала, что есть что-то очень странное в его отношении к сыну. Я слышала, он у себя дома даже какой-то храм устроил в его честь. Об этом все говорят.
— Ага, — кивнул Ричардсон. Он изо всех сил старался скрыть охватившее его возбуждение. — Ну да. Ладно, по-моему, ничего такого в этом нет.
Он начал обдумывать, как бы поскорее вырваться отсюда. Необходимо позвонить немедленно — но не от Милли. Кое-какие вещи… шаги, которые ему, возможно, придется предпринять… об этом Милли никогда не должна узнать.
Через двадцать минут он уже звонил из круглосуточно открытой аптеки.
— А мне плевать, сколько сейчас времени, — заявил Ричардсон абоненту на другом конце провода. — Я сказал, чтобы вы сию минуту были в центре, жду вас в «Джаспер лаундж».
Бледный молодой человек в очках в черепаховой оправе, которого подняли из кровати, нервно вертел в руках рюмку.
— Но я действительно не уверен, что смогу это сделать, — опечаленно заявил он.
— Это еще почему? — требовательным тоном настаивал Брайан Ричардсон. — Вы же работаете в министерстве обороны. Вам стоит только попросить, и все дела.
— Все не так просто, — возразил молодой человек. — К тому же это секретные данные.
— Да какого черта! — запротестовал Ричардсон. — Сколько лет прошло — кого это теперь волнует?
— Вас, к примеру, — заявил молодой человек с некоторой даже отвагой. — Вот это-то меня и беспокоит.
— Даю слово, — горячо заверил его Ричардсон, — что как бы я ни воспользовался тем, что вы мне дадите, вас это никак не коснется. Да вас никто и не заподозрит!
— Да и найти будет трудновато. Эти старые досье свалены где-то в подвалах… Займет несколько дней, а то и недель.
— А это уже ваша проблема. Да и ждать неделями я не могу, — грубо отрезал Ричардсон. Он поманил официанта. — Повторим.
— Нет, спасибо, — отказался молодой человек. — Мне хватит.
— Как хотите, — Ричардсон кивнул официанту. — А мне то же самое.
Когда официант отошел, молодой человек упрямо сказал Ричардсону:
— Очень сожалею, но, боюсь, мне придется отказаться.
— И мне очень жаль, — пугающе сочувственным тоном ответил Ричардсон. — А ведь ваше имя уже было почти в самом верху списка. Вы конечно знаете, о каком списке я говорю, не так ли?
— Да, — подтвердил молодой человек. — Знаю.
— По роду моей работы, — вкрадчиво продолжал Ричардсон, — мне постоянно приходится заниматься отбором кандидатов в парламент. И, знаете ли, говорят, я так здорово с этим справляюсь, что все предложенные от нашей партии кандидатуры побеждают на выборах.
— Слышал, — согласился молодой человек.
— Конечно, последнее слово за партийными организациями на местах. Но ведь они всегда поступают так, как рекомендует премьер-министр. Или, если хотите, так, как я советую премьер-министру рекомендовать.
Молодой человек промолчал, облизывая кончиком языка вдруг пересохшие губы.
Брайан Ричардсон понизил голос.
— Предлагаю сделку. Сделайте, что я прошу, а я поставлю ваше имя первым. И в таком округе, где избрание вам гарантировано.
Щеки молодого человека медленно заливались краской. Он спросил:
— А если я откажусь?
— В таком случае, — ласково объяснил Ричардсон, — я вам с такой же определенностью гарантирую, что, пока я в партии, вам никогда не попасть в палату общин, более того, вам и кандидатом-то в депутаты никогда не стать. Будете помощником, пока не сгниете, и никакие деньги вашего папочки вам не помогут.
— Вы предлагаете мне начать политическую карьеру с такой грязи, — едко заметил молодой человек.
— Говоря по правде, — возразил Ричардсон, — я оказываю вам огромную услугу. Открываю глаза на некоторые реалии из нашей жизни, и учтите, многим, чтобы познать их, требуются годы и годы.
Подошел официант, и Ричардсон поинтересовался:
— Ну как, не передумали? Может, еще рюмочку?
— Ладно, — сдался он. — Давайте.
Дождавшись ухода официанта, Ричардсон спросил:
— Если предположить, что я не ошибся, сколько времени вам потребуется?
— Ну-у… — заколебался молодой человек. — Пару дней, я думаю.
— Выше нос! — приободрил его Ричардсон, подавшись вперед и похлопав собеседника по колену. — Через два года вы и не вспомните о том, что произошло.
— Вот этого я и боюсь, — печально ответил молодой человек.
ЗАДЕРЖАТЬ И ВЫСЛАТЬ
Элан Мэйтлэнд невидящим взглядом уставился в лежавший перед ним на столе приказ о депортации Анри Дюваля.
«…настоящим приказываю задержать и депортировать вас в место, откуда вы прибыли в Канаду, или в страну, уроженцем или гражданином которой являетесь, или в такую страну, каковая может быть одобрена…»
За пять дней, прошедших со времени вынесения эдикта в результате специального расследования, текст приказа настолько врезался в его память, что Элан мог наизусть воспроизвести каждое слово с закрытыми глазами. Он и в самом деле повторял их чуть ли не постоянно, отыскивая в казенной фразеологии какую-либо крошечную лазейку, уязвимое место, едва заметную брешь, куда можно было бы вонзить лезвие закона.
Ничего.
Он читал своды законов и старые судебные дела, сначала дюжинами, потом сотнями, продираясь сквозь их вычурный и высокопарный язык, засиживаясь до поздней ночи; глаза его воспаленно покраснели, тело ломило от недосыпания. В дневные часы к нему присоединялся Том Льюис, и они вместе вели поиски в библиотеке Верховного суда, изучая указатели, просматривая аннотации, исследуя отчеты о
