Беседы

губернатора штата, который заинтересован в том, чтобы муниципальные финансы были в порядке. Спитцер стал говорить то, чего нельзя было говорить. Мы слишком увлекаемся абстракциями, говорим о мировых циклах и забываем про конкретику.

— Сталин как-то сказал: «У каждой трагедии есть имя, отчество и фамилия».

— Совершенно верно. Так вот, в 2004 и 2005 гг. некоторые американские конгрессмены озаботились тем же самым, что и Спитцер, видя пагубность методов формирования финансовых продуктов, из-за которых и разразился кризис. Они написали письмо в соответствующий комитет конгресса и подготовили законопроект. Но их усилия оказались напрасными, потому что компания Fannie Mae истратила 2 млн долл. на лоббирование своих интересов и компрометацию этих конгрессменов, а также на то, чтобы не допустить обсуждения подготовленного ими законопроекта. Недавно появилось сообщение, что вышла своего рода «черная книга», в которой говорится, что за десять лет — с 1998 по 2008 г. — Уолл-стрит и все заинтересованные структуры, которые зарабатывали на финансовых продуктах, истратили около 5 млрд долл. на лоббирование и поддержку процесса создания и использования «злокачественных» финансовых продуктов.

Скорее всего, это только видимая часть айсберга.

А вот еще факт — на мой взгляд, заслуживающий внимания.

В американской федеральной системе существовала специальная структура, которая отслеживала процесс формирования финансовых продуктов. Где-то на рубеже 2004 и 2005 гг. она была ликвидирована по причине экономии средств федерального бюджета, из 150 сотрудников остался один.

— Т. е. Вы считаете, что кризис является рукотворным?

— Безусловно. И, конечно, надо смотреть все процессы в развитии. Сама постановка вопроса внушает, на мой взгляд, очень серьезные опасения относительно того, что будет дальше.

— Каким будет пакет последствий…

— Пакет уже есть. Финансово-экономический кризис продолжается, тормозя экономический, технический, научный прогресс. Далее — социальные и, при наихудшем сценарии, политические последствия.

— Но входило ли это в планы тех, кто создавал финансовые пирамиды?

— Надо знать менталитет крупных финансистов: это небожители, но — в своем бизнесе люди абсолютно земные. Они вникают во все детали проектов и продуктов, все просчитывают. Предоставляя миллионам граждан возможность брать «неправильные» ипотечные займы, они не могли не предвидеть последствий. Легкомысленная жадность исключается. Это блестящие профессионалы.

— Тогда почему они такое допустили?

— Мне кажется, здесь речь идет о фундаментальной перестройке мира.

— Вы так осторожно говорите… Что-то знаете об этом плане?

— Есть свидетельства того, что работа по переустройству мира ведется достаточно давно. Вот, допустим, перестройка сознания, создание, так сказать, новых матриц. Возьмите стандарты образования, на которые мы переходим. Они создавались на средства ведущих американских финансистов, через свои фонды заплативших очень большие деньги, чтобы переформатировать сознание, чтобы насколько это возможно оградить молодежь от влияния семьи, традиционных ценностей. Нечто подобное было у нас в послереволюционные годы: доминировала установка на то, что надо оградить детей от влияния отсталых родителей. И так происходит не только в сфере образования, но везде. Очевидно, будут возникать какие-то новые центры, новые конфигурации в политике и экономике, новые нормы и правила жизни.

— Решение относительно того, где будут располагаться эти центры, уже принято?

— Возможно. Это одна из версий мирового развития, и, на мой взгляд, она заслуживает внимания.

— Сколько людей занято в реализации этого проекта?

— В Соединенных Штатах, в Европе есть достаточно мощные академические центры, занимающиеся разработкой самых разных аспектов преобразования мира. А заказчиками выступают люди, которые придерживаются определенной философии…

— Люди вроде Бафета и Сороса?

— Эти и многие другие. Очень серьезные люди, которые знают, как достичь намеченных целей, и, как показывает кризис, достигают их. Все это надо отслеживать, если мы не хотим, чтобы нам нанесли ущерб. Хотел бы еще кое-что сказать по поводу кризиса. Меня, честно говоря, поражают заявления относительно того, что кризис — это очистительный ветер, гроза, оздоровление, расчистка площадки для новых отраслей и инноваций во всех сферах. Я оцениваю подобный подход как типично революционный, хотя те, кто так говорит, по большей части принадлежат к либералам. О каком очищении может идти речь, когда у нас в стране уже свыше 7 млн безработных и в других странах положение не лучше? А ведь для каждого человека безработица — это трагедия. В США катастрофически растет не только безработица, но и количество получателей продовольственных талонов — это очень серьезный показатель. Мне кажется, приверженцы такой точки зрения просто не думают о людях. Их ценностные установки весьма показательны.

— И каковы же они?

— Для таких людей подлинная ценность — вещи. У них на первом месте совершенствование вещей, совершенствование производства и мира вещей. Люди их не интересуют. Это роднит их с революционерами — нашими, маоистами, другими, которые строили свой идеальный мир, не считаясь с человеческими жертвами.

— Вы говорите страшные вещи.

— Такова реальность. Полагаю, кризис дал повод задуматься о том, какими должны быть подходы к построению новой цивилизации, ориентированной на человека. Надо учитывать, что технологический прогресс существенно опережает прогресс сознания.

Нельзя сбрасывать со счетов голоса, время от времени раздающиеся из лагеря преобразователей мира на основе вещей. Они считают, что оптимальная численность населения Земли — 500, даже 250 млн человек. По крайней мере, так говорил Тэд Тернер, бывший хозяин CNN. Другими словами, эти люди выступают за серьезную депопуляцию и практически работают над этим.

Элементы нашей действительности начинают напоминать тот порядок, который Оруэлл нарисовал в своем знаменитом романе «1984?.

Правда, пока степень тоталитарного контроля и жесткости в мире далеко не столь высока, как в романе. И тем не менее представьте: человек говорит по мобильному телефону и ненароком произносит какое-то слово, которое, с точки зрения борцов с терроризмом, является паролем, за ним начинается слежка. Его подозревают в пособничестве терроризму и, если сочтут необходимым, могут оказать на него воздействие, например ограничить свободу передвижения — ссадить с самолета, поезда.

— Кто мы в этом трагическом тоталитарном мире? Как воспринимается Россия? В каком качестве мы нужны этому проекту?

— Если говорить категориями Макиндера, то Россия — это очень важный кусок суши, где есть все элементы таблицы Менделеева. Думаю, что от России ждут наведения порядка и создания благоприятных условий для бизнеса. Не надо рисовать слишком мрачную картину, все не так плохо.

Мы поддерживаем многосторонние связи с очень многими государствами, и в мире есть желание расширять такие связи, делать их более плодотворными. Это внушает оптимизм. Но есть и люди, которые иначе смотрят на Россию. Они хотели бы победить в холодной войне против нашей страны, которая просто приняла более сложные и мягкие формы. Ведь любая война завершается победой одного государства над другим. Победители демонтируют или видоизменяют государственность, реформируют или ликвидируют военную инфраструктуру побежденной стороны, с тем чтобы закрепить победу. Кроме того, могут иметь место территориальные изменения и, как правило, экономические санкции, контрибуция. Если исходить из этих критериев, то по большому счету нельзя сказать, что Россия окончательно проиграла холодную войну. Сохранилась большая часть ее территории, вооруженные силы, вышла из кризиса экономика. Мы многое потеряли, но, изменившись, сохранились.

— А кто эти люди, стремящиеся одержать победу в холодной войне, на каких они властных позициях?