гордости составляли все его имущество, то, что никто не мог у него отнять. Он не сдастся, даже если придется подохнуть!
Лодка мягко отошла от берега. Очевидно, незнакомец отвязал пеньковые канаты.
Адриен опустил руки и потянулся в сторону занавеси, когда одеяло внезапно отлетело в сторону. В темноте был видел только силуэт мужчины, который двигался согнувшись. Лицо скрывала широкополая шляпа. В нем было что-то такое, от чего Адриену сделалось страшно.
Не обращая на гостя особого внимания, старик проковылял мимо и отвязал канат на носу. Оттолкнул шестом лодку от берега и вывел ее на середину русла. Они скользнули под аркой моста и поплыли по течению на север.
Адриен дюйм за дюймом полз к занавеске. Его стоны были единственным звуком на борту. Он чувствовал, как лодочник буравит взглядом его спину. Мальчик предположил, что человек очень стар и поэтому движется так тяжело.
Огни Нантура исчезли во тьме ночи, когда воришка наконец дополз до загородки. Там на низком треножнике стояла железная миска. На умирающих углях догорали остатки дров.
Адриен подул на них и вытянул дрожащие руки так далеко вперед, что они едва не коснулись углей. Он отклонился назад и задернул шерстяное одеяло, чтобы сохранить тепло в загородке. Матово-красных отблесков углей не хватало на то, чтобы прогнать темноту из помещения. Ощупью Адриен обнаружил еще несколько углей и кусок сплавной древесины.
С сомнением поглядел на плетеный потолок. Лучше не рисковать, иначе пламя может полыхнуть слишком сильно. Подложить более пары углей было бы легкомысленно.
Вдруг он осознал, что маленькая баржа уже не плывет. На палубе слышались усталые шаги. Шерстяное одеяло отбросили, рядом с мальчиком присел лодочник. Загородка была невероятно узкой. Старик коснулся Адриена. Несмотря на дым, воришка почувствовал слабый запах пота.
— Брат Жюль сказал…
— Я знаю, — перебил старик.
А затем схватил ноги Адриена. Пальцы лодочника были ледяными и твердыми, словно старые корни. Он принялся массировать ноги обеими руками. Сначала мальчик ничего не чувствовал. Но когда кровь начала циркулировать лучше, он осознал, сколько силы в руках этого человека. Болела каждая косточка — с такой силой пальцы сжимали плоть.
— Слишком чувствителен, а?
Адриен не сказал ничего, несмотря на то что в глазах стояли слезы.
— Куда ты меня везешь? — наконец выдавил мальчик.
— Вверх по течению.
— Кто…
Старик поднялся.
— Я привязал баржу к корням дуба. Мне нужно вернуться обратно, на нос. Нам еще предстоит долгая дорога, — скрипучим голосом произнес незнакомец. — В мешке рядом с тобой найдется пара яблок. И твоя колбаса. Ешь, а потом поспи.
Матовое сверкание углей осветило лицо старика, когда тот наклонился, чтобы показать мешок. Только теперь Адриен понял, что казалось ему таким до ужаса знакомым. На грязносерой ленте шляпы сверкали отлитые из свинца талисманы.
На мальчика смотрело морщинистое, почти лишенное плоти лицо. Лицо попрошайки, сидевшего у конюшни «Серебряного каната». Лицо мертвеца!
Воля королевы
— Проклятье, девочка! Мои ветры — и те, пожалуй, соображают лучше тебя. Ты не можешь так поступить! Ты королева!
— Если это так, то, наверное, твои ветры будут лучше смотреться на троне.
Она не сдастся, это Ламби знал. С равным успехом можно было уговаривать валун. Нужно найти ее слабое место. Точку, куда можно нанести удар. Она стояла в дверях маленькой хижины. Странная королева! Он знавал крестьян, которые жили получше, чем эта венценосная особа. Он попытался разглядеть что- нибудь за ее спиной. В яме в центре единственной комнаты тлели поленья. Он увидел лежащие на полу стружки и доску с причудливой резьбой. Королева работала над колыбелью. Он знал об этом. Сколько продержится на троне баба, которая строгает колыбели? Что сказали бы остальные ярлы, если бы узнали? Слухи о мужчине, который якобы жил с ней, были и так достаточно неприятны.
— Мой внук… — начал он, стараясь говорить примирительным тоном.
— Почему ты думаешь, что будет сын? Эта тролльская шаманка сказала, что будет девочка. Или ты забыл?
Он действительно забыл. Но что могут знать тролли! Сейчас ссориться с ней он не будет. Возьмет себя в руки!
— Ребенок. В таком состоянии ты не можешь идти на север.
Не сейчас.
— Именно сейчас, — настаивала она. — Озера и реки замерзли. Мы будем продвигаться вперед гораздо быстрее.
— Именно. И ваши следы на снегу не пропустит даже ослепший на один глаз тролль. Проклятье, не веди себя, как упрямый ребенок. Ты королева! Неужели в тебе нет ни капли рассудительности?
Кадлин улыбнулась ему так, что он заподозрил худшее.
— Ты заменишь меня, Ламби. Если я не вернусь, у тебя будет возможность сделать все должным образом. Так даже лучше. Я не хотела этого трона.
Точно так же вел себя ее отец. Старый фьордландец вспомнил коронацию в ту зиму, когда пришли тролли. В жалкой лачуге они сделали Альфадаса королем. Но он был в достаточной степени мужчиной, чтобы принять вызов. Ламби смерил Кадлин взглядом. По ней еще не было видно, что под сердцем она носит ребенка. Не видно по ней и того, что она королева. В сапогах, кожаных штанах и подбитом бараньим мехом камзоле она была похожа на охотницу. Только охотниц на самом деле не бывает. Во Фьордландии женщины знают свое место. И только эта не знает, их проклятая упрямая королева. Эта мужеподобная женщина, которая вскружила голову его сыну. Бьорн был мертв, погиб в боях за Нахтцинну. А теперь ему приходится возиться с бабой, которая родит ему внука. Это будет мальчик! Что бы она там ни говорила. По ней это видно. Такой же упрямой была и Свенья, прежде чем родила Бьорна. Упрямство Кадлин было верным признаком того, что у нее будет мальчик!
Ладно, не важно. Если уж ему не достучаться до ее разума, то, быть может, удастся пробудить ее сознательность.
— Эта троллиха обещала тебе мир. Это дар за то, что ты пошла к мертвым… — Он запнулся. От одного воспоминания об этом у него мороз шел по коже. Ее мужество было совершенно неоспоримо. Но было бы просто замечательно, если бы кроме мужества у нее еще имелась хоть толика разума. — Князь Нахтцинны только и ждет, чтобы ты дала ему повод начать войну. Парень хочет мести.
Впервые с тех пор, как он постучал в ее двери, Кадлин опустила взгляд. Хороший знак.
— Мы не жгли корабли. Мы не участвовали…
— Он тролль. Он мыслит не так, как люди. Мы были там, когда это случилось. Мы не помешали этому. Дай ему повод, и он остудит свой гнев ручьями нашей крови.
— Я не стану врываться на его земли с войском. Мы уйдем прежде, чем нас увидит кто-то из троллей.
— Нас?
— У меня будет спутник. — Она произнесла это тоном, отчетливо дававшим понять, что на дальнейшие вопросы ответа он не получит.
До сих пор это были только слухи. Фраза королевы уязвила Ламби сильнее, чем он ожидал. Она была любимой женщиной его сына. Она родит на свет его внука, а теперь в ее хижине живет другой мужчина.
