Никого не было видно. Но большая часть помещения была скрыта от его взгляда.
— Что же, мне умолять на коленях, чтобы ты образумилась?
Он действительно хотел встать на колени, но она удержала его за плечи. Сильная женщина.
— Оставь, Ламби! Мое решение твердо. Я пойду за ним. Это должно произойти прежде, чем кончится зима, иначе… — Голос ее прервался.
— Он мертв, — вырвалось у него. — Клянусь Лутом, какой в этом смысл? Кому будет лучше, если он будет здесь?
— Это вопрос чести!
— Не смеши меня! Пусть ты ведешь себя, словно тупая корова, я все равно знаю, что ты не настолько глупа, чтобы говорить сейчас всерьез. Идиотская отговорка, вот что!
Честь… Срать я хотел! Как будто для тебя это когда-либо имело значение. Хоть мне-то назови истинную причину. И не смей повторять дурацкую присказку!
Маска ее самообладания треснула. Губы задрожали. На миг ему показалось, что она расплачется. А потом она снова взяла себя в руки.
— Они сожрут его, если найдут.
Он кивнул. Это правда, так они и поступят.
— Но его могила хорошо спрятана. Они не найдут его.
— Можешь поклясться?
— Клянусь всеми богами, да! Я клянусь тебе, что они никогда…
Она схватила его за правую руку, которую он поднял, чтобы скрепить клятву.
— Перестань. Не гневи богов. Никто не может знать наверняка. С тех пор как мне стало известно о том, что произошло… Я его почти не знала. Может быть, именно поэтому мне невыносима сама мысль, что он станет обедом для троллей…
Я кое-что должна ему. Я должна!
Это он понимал очень даже хорошо. Он знал его как облупленного. Настолько, насколько можно было его знать. Он тосковал.
— Я помогу тебе. — И он говорил всерьез. Нужно выиграть время. Нужно вразумить ее!
— Это хорошо, помощь мне понадобится. — Она вошла в дом. И было ясно, что его войти не приглашают. — Поговорим завтра еще раз. В полуденный час.
Он кивнул.
— Да, это звучит разумно.
Но он не станет говорить. Одних слов недостаточно, чтобы образумить эту упрямую девчонку, которая стала их королевой.
Кузнецы
Фальрах проскользнул под рукой тролля, едва не споткнулся о кобольда, который пытался остановить его, и вывернул копье из руки противника. Хоть оружие и было смешным в сражении против тролля, но все лучше, чем голые руки.
Эльф уколол в бедро другого нападающего, повернулся, ударил сбитого с толку кобольда коленом в подбородок и сделал выпад в сторону следующего тролля, который даже отпрянул от острия крохотного кобольдского копья и заставил покачнуться своего товарища, стоявшего за спиной.
Фальрах был не более чем средним мечником. Это чужое тело не повиновалось его воле. Оно двигалось в тысячекратно заученном смертельном танце. Ему недоставало магии. Это был дар, который Олловейн получил при рождении. Он был прирожденным воином. Благодаря бесконечным тренировкам и железной дисциплине он создал тело, которому, похоже, был знаком любой способ убийства.
Это чужое тело теперь было в своей стихии, и Фальрах чувствовал себя сторонним наблюдателем. Он широко замахнулся копьем кобольда. За спиной щелкнул спусковой механизм арбалета. От удара копье едва не вырвало из руки. Эльф изменил траекторию полета арбалетного болта. Снаряд угодил в кобольда и пригвоздил того к покрытой деревянными панелями стене зала.
— Сдавайся!
Тролли и кобольды по-прежнему окружали его, но держались на почтительном расстоянии. Похоже, никому особенно не хотелось нападать первым. Один из тролльских воинов схватил Эмерелль. Массивные серые руки сжимали бледную шею королевы. Толстые пальцы впились в ее плоть.
— Она умрет, если ты не сдашься, — произнес Далмаг, прятавшийся у ног великана.
На слова кобольда Фальрах внимания не обратил. Было бы глупо ожидать от него чего-либо кроме лжи. Все самое важное можно было прочесть во взгляде Эмерелль. Она хотела, чтобы бой закончился. Почему?
Фальрах выпустил копье из рук. Почти в тот же миг последовал удар в спину. Он поддался. Позволил опрокинуть себя на пол, вместо того чтобы оказывать сопротивление.
Спина онемела. Он попытался подняться, но чья-то нога прижала его к полу. Ребра хрустнули. Его грудь безжалостно раздавят о каменный пол. Тролль растопчет его, словно надоедливую блоху.
Он попытался повернуть голову, чтобы увидеть Эмерелль.
Давление на спину усилилось. Он не мог даже вдохнуть.
Воздух застрял в горле и не хотел перетекать в легкие.
— Пусть он живет! — приказал Далмаг. — Он должен видеть то, что будет с ней. Завтра его ждет наказание за убийство одного из моих товарищей.
Все его чувства ослепила боль. Голос кобольда доносился будто издалека, несмотря на то что Далмаг стоял всего в нескольких шагах.
Давление ослабело, но Фальрах все еще не мог дышать. Его схватили. Поставили на ноги. Тролль подхватил его под мышку, словно поросенка, которого тащат на бойню. Глаза подводили эльфа. Он видел, что его несут к дверям пиршественного зала. Они будут на свободе. Слева находится замерзший приток реки.
Фальрах заморгал. Отрывок воспоминаний о том, как они покинули дворец, отсутствовал.
Прямо под ним вдруг оказалось лицо кобольда. К воину тянулся длинный острый нос над широким, почти безгубым, ртом. Желтые глаза смотрели пристально. Откуда взялся этот малыш так внезапно?
— У эльфа очень странный цвет лица. Как будто он вот-вот…
Внезапно Фальрах обнаружил, что лежит спиной в снегу.
Снова не хватает воспоминаний. В теле чувствовалась удивительная легкость. В легких горел угасающий огонь. Над ним склонилось лицо Эмерелль.
Она что-то сказала, но он уже не слышал. Весь мир погрузился в жуткую тишину. Рядом с ним стоял Далмаг, он презрительно пнул эльфа ногой. Боли Фальрах не чувствовал.
Губы Эмерелль коснулись его губ. Холодное дыхание потекло в горло. Ощущение было такое, словно что-то внутри него поднимается. Ее дыхание потушило пожар в его легких.
Он выгнулся дугой.
Ее рука мягко уложила его. Теперь он слышал ее голос. Она шептала слова силы. От ее руки исходило приятное тепло.
— Довольно, — сказал Далмаг. — Либо он встает, либо подыхает в снегу. Завтра мы его все равно казним.
Фальрах снова мог дышать самостоятельно. Какой-то тролль схватил Эмерелль и оттащил прочь. Другой встал над эльфом, широко расставив ноги. Он мягко шлепнул булавой по ладони.
Выжидательно посмотрел на него сверху вниз.
— Ты храбр, маленький воин. Для меня будет честью съесть твое сердце.
Фальрах еще раз глубоко вздохнул. Холодный зимний воздух показался ему насыщенным тысячей запахов. Вонью водосточного желоба, в котором он лежал, фекалиями, разлагающимися овощами. Вот запах щей, который ни с чем не спутаешь. Еще пахло вареным мясом. Чувствовал он и запах прогорклого жира, которым тролль натер кожу. Запах потемневшей от пота кожи ремней, обернутых вокруг рукояти булавы.
