— Откуда у вас перед самым переездом за границу появились такие деньги?
— Так я же два года стоял в очереди…
— Это легко проверить.
— Одну минуту, — поспешно проговорил Чуяновский. — Дайте же мне закончить. Да, стоял в очереди, но… но не достоялся. Деньги уже скопил, надо уезжать, а очередь не подошла. Что делать? Вот я и купил машину у одного гражданина. Пока что за это, кажется, не судят?
Шалымов пожал плечами.
— Все очень странно… — он взглянул в документы, — Григорий Степанович. Кто-то продал вам машину, не проехав на ней ни километра. Вы сдали ее в Бресте нам, тоже не проехав, по существу, ни I километра. Да и водительский стаж, оказывается, не позволил бы вам этого. Между тем вы утверждаете, что сами ехали на ней от Москвы, то есть больше тысячи километров. Да еще в такое время года.
Чуяновский, не отрывая глаз от пола, нервно теребил в руках связку ключей. На полном лице его проступили красные пятна.
— Ну, а деньги вы два года копили в кубышке? — совсем мягко задал новый вопрос Шалымов.
— В сберкассе, — не поднимая головы, буркнул Чуяновский. — Где же еще?
— Это тоже можно проверить.
Тут Чуяновский, наконец, не выдержал. Ненавидящими глазами он уставился на Шалымова и, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, прошипел:
— Что вам, наконец, надо от меня? — И вдруг все-таки сорвался и крикнул: — Что?!. Что вам надо?! Я честный человек!.. Слышите вы?!
Шалымов холодно ответил:
— Мне нужна правда, только и всего. И учтите: если ее не узнаю я, ее узнает милиция.
— Вот как? — почти спокойно спросил Чуяновский. — Интересно. Стоит подумать.
— Думайте, только не очень долго. У меня, знаете, много работы.
Чуяновский вдруг опасливо оглянулся и, понизив голос, спросил:
— Вас устроит половина стоимости «Волги»?
— В смысле взятки? — деловито осведомился Шалымов. — Вполне.
Чуяновский пристально посмотрел на него, потом махнул рукой.
— Ладно уж. Не разыгрывайте. Сам ведь вижу.
— Ну и хорошо. Значит, теперь самое время все рассказать.
— Придется, — с театральным вздохом ответил Чуяновский. — Так вот. Половина стоимости «Волги» — это как раз та сумма, за которую я согласился выдать машину за свою и перевезти через границу. Я ее и в глаза до сих пор не видел. А своих денег… — он опять вздохнул, — нет и на одно колесо. Сами подумайте, такая семья…
— Кто же действительный владелец? Чуяновский махнул рукой,
— Он уже там.
— Ну что ж, — Шалымов удовлетворенно прихлопнул руками по столу, как бы подводя черту под разговором. — Пишите объяснение. Будем составлять акт о контрабанде.
— Чем это мне грозит? — жалобно спросил Чуяневский. — Ведь мать-старуха, сестренка с братишкой — все на мне…
— Это грозит прежде всего конфискацией машины.
— Да пропади она пропадом!..
В это время в кабинете заместителя начальника таможни Буланый со слезой в голосе говорил мрачно слушавшему его Филину:
— Разве это справедливо, Михаил Григорьевич? Почему товарищ Шалымов так явно покровительствует Шмелеву? Только поймите меня правильно. Я вовсе не завидую. Нет! Это покровительство наносит вред делу. Сегодня, например, Шмелева назначили старшим. А он хотел пропустить контрабанду у этих итальянцев.
— Вот как?
— Именно. Контрабанду эту нашел я. Нашел вопреки Шмелеву, который запретил ее искать. Причем я не только не обидел этим итальянцев, но и разоблачил провокацию.
Семен был полон самой искренней обиды. С ним поступили явно несправедливо. Он вел себя с итальянцами правильно, он был решителен и непреклонен, как Михаил Григорьевич. Но Шалымов хвалил не его, а Андрея. Опять Андрея! Всегда Андрея!
— Гм. Я вас понимаю, Семен Трофимович, — кивнул головой Филин. — Кажется, и в самом деле ваш друг… не очень по-дружески себя ведет, а?
— Именно, Михаил Григорьевич!
— Надо уметь постоять за себя, дорогой мой.
Буланый сдвинул к переносице тонкие брови, и все лицо его приобрело выражение суровой решимости, так не вязавшееся с его франтоватой внешностью.
— О, в этом будьте уверены, Михаил Григорьевич!
Филин был полон симпатии к Буланому, которого он считал своим верным сторонником в предстоящей борьбе со Жгутиным. В то же время он давно уже недолюбливал Шмелева. Слишком независимо вел себя тот, слишком явно проявлял симпатии к старому начальнику таможни. Да и дружба с этим баламутом Дубининым тоже не украшала Андрея в глазах Филина.
Буланый осторожно добавил:
— Вместе с тем фактом, о котором я вам говорил в прошлый раз…
— Каким фактом? — резко переспросил Филин.
— Ну, с этой самой… в гостинице. Я же своими глазами видел… Если взять все вместе, то довольно четко проступает моральный облик Шмелева. — Буланый усмехнулся. — Можно понять его супругу.
— Еще бы.
Филин задумчиво побарабанил пальцами по столу, потом снял трубку телефона и набрал номер.
— Анатолий Иванович? Зайдите ко мне… Ну, когда кончите… Да, да, жду. — Он повесил трубку и сказал Буланому: — Вы можете идти. Спасибо за информацию. Все это мы так не оставим.
Уже под вечер, когда к нему зашел Шалымов, Филин недовольным тоном спросил:
— Что вас так задержало? Давно жду.
— Конфисковал контрабандную «Волгу».
— Вот как? Почему не представили акта?
— Представил. Его утвердил Федор Александрович.
— Он же заболел и уехал?
— Как раз перед тем, как уехать, он и утвердил.
— А-а, ну понятно, — с облегчением кивнул головой Филин.
Он даже самому себе не решался признаться, что побаивается своего непосредственного начальника и от этого злится на него еще больше.
Филин умолк, потом бесстрастным тоном объявил:
— Попрошу, Анатолий Иванович, написать рапорт на Шмелева. Его действия сегодня граничили со служебным преступлением.
На длинном и вечно хмуром лице Шалымова отразилось удивление.
— Признаться, я этого не усмотрел.
— По-вашему, нежелание изъять крупную контрабанду, да еще когда о ней получен сигнал, это не служебное преступление?
— Насколько мне известно, — покачал головой Шалымов, — это была политическая провокация. И Шмелев в сложной ситуации вел себя правильно,
— Но ведь именно Буланый, обнаружив контрабанду, тем самым разоблачил и провокацию. Шалымов помрачнел.
— Ах, вот в чем дело. Так, к вашему сведению, именно Буланый своими грубыми действиями чуть не поссорил нас с итальянской делегацией. И если бы не Шмелев…
— Послушайте! Что за манера вечно спорить с руководством! — раздраженно воскликнул Филин. —
