— Один раз, мельком. Шведов для нее платье выбирал, а я была моделью. Мне-то что, привыкла, что с нами как с манекенами обращаются, а ей не нравилось, я видела... Еще подумала: Господи, какая модель могла бы получиться из этой дамы, но характер больно гордый, независимый. А глаза, Ира, глаза прекрасные, лучистые. — Лена снова всплакнула. — За что же ей так, а? Красавица, в самом соку, дети, два мужика безумно любили...
— Какие два? — не поняла Ира.
— Ну Шведов и Сережа мой.
— А раньше ты не говорила, что Сережа свою жену любит.
— Раньше она жива была и я себя обманывать могла. А теперь не могу — он ее одну все время и любил. — Это признание далось Лене с трудом, и она снова всхлипнула.
Вздохнула и Ира.
— С мужиками всегда так: Захар Антоныч мой тоже говорил, что только меня любит, а потом взял и к монголке ушел. Знаешь, я от него снова письмо получила. Он ее имя уже выучил. На одну треть.
— На одну треть?
— Ну да. Я же тебе говорила. Полностью ее зовут Долгарсамадансегабсайлыкмаацен, — без единой запинки протараторила Ира. Первая часть — буддийская книга, вторая — терпение, а третья — синичка, птица то есть. Так он только пока про синичку выучил. Чудак какой-то.
— С ума сойти... А ты-то как все вызубрила?
— Вызубрила вот... Он ее называет «синичка моя»... — Ира неожиданно громко всхлипнула. — Ой, прости, пожалуйста, у тебя свои проблемы, а я со своими лезу.
— Чепуха. Какие у меня теперь проблемы...
— Как какие? Ты Сереже позвонить должна! Семендяева отрицательно покачала головой.
— Ленка, не дури! — возмутилась Ира. — Другая бы на седьмом небе была, что мужик освободился, а ты по сопернице убиваешься! Звони давай!
— Зачем?
— Выразишь ему свое соболезнование.
— Нужно ему мое глубокое соболезнование... Он меня ненавидит...
— С чего ты решила?
— Потому что я его сама от себя отпихнула. Ползунова взяла меня за горло: или ты с ним рвешь, или тебе дома моделей не видать как своих ушей. Она теперь ведь там полная хозяйка. И я выбрала работу.
— Ну и что? Сейчас работу потерять несчастье. Захар Антоныч пишет, что приехал бы со своей синичкой, но не знает, как с работой будет. Он там при торговой миссии экспедитором служит.
— Сергей одно время тоже без работы сидел, — вспомнила Лена.
— Тем более, — понять должен. — Звони, Ленка!
— Нет-нет. Что он обо мне подумает! Вот, мол, на вакантное место прискакала... Не могу я, Ира...
— Ты его любишь? —Люблю.
— Тогда звони! Я Захар Антонычу каждую неделю звоню.
— Ты серьезно'? Но ведь это, наверное, уйму денег стоит!
— Конечно, стоит! Но я так рассудила: чем на тряпки тратить, лучше буду на любовь. Слушай, у тебе выпить найдется?
— Найдется.
Лена быстро поставила на стол бутылку вина, рюмки. Ира сноровисто справилась с пробкой, разлила вино по рюмкам. Предложила:
— Давай сначала помянем эту Машу. А то нехорошо как-
то...
— Давай. Молча выпили.
Ира тут же снова наполнила бокалы.
— А теперь — за нас с тобой. Кругом бабы стонут: караул, любить некого... А у нас с тобой все- таки...
— Все-таки, — согласилась Лена. — Эх, позвонить, что ли?!
— Звони!
— И позвоню! — объявила уже слегка захмелевшая Семендяева и сняла телефонную трубку. Набрала номер. — ...Сергей Анатольевич? Здравст... Алло! Алло! — Лена опустила трубку.
— Что?
— Трубку бросил.
— А ты снова позвони, не отступай, — учила Ира. — Я каждую неделю...
Неожиданно зазвонил телефон. Семендяева схватила трубку.
— Да! Але! Говорите! Сережа! Сереж, это ты?!
Стоя на кухне с трубкой в руке, Сергей отлично слышал, как взывает к нему Лена, но, не найдя в себе сил ответить, дал отбой.
Опустился на стул. Закурил.
Сергею очень хотелось поговорить с Леной. Более того, еще больше ему хотелось ее увидеть. Но что-то мешало... Быть может, то самое «традиционное воспитание», которым он так гордился?
Звонок в дверь отвлек Сергея от грустных мыслей. Он потушил сигарету и пошел в прихожую.
На пороге стояли родители: Анна Степановна и Анатолий Федорович.
— Здравствуй, сынок, — первой поздоровалась мать.
— Вы одни? А где Саша? — удивился Сергей.
— Может, сначала впустишь нас? — вмешался Анатолий Федорович. — И поздороваться с родителями не грех.
— Извини, папа. Входите. И здравствуйте, — Сергей поцеловал отца и мать, стал помогать раздеваться. Когда с формальностями было покончено, спросил нетерпеливо: — Так что же с Сашей? Вы же обещали...
— Понимаешь, Сережа, — не сразу нашлась Анна Степановна, — он немножко приболел.
— Чем?
— Да ничего серьезного, просто небольшая температура... Правда, Толя?
— Кто знает, что серьезно, а что нет, — философски заметил Анатолий Федорович.
— Странно. Еще утром вы говорили, мол, все хорошо, он шлет мне привет...
— «Вы говорили... шлет привет»... А почему ты целую неделю со своим сыном через переводчиков разговариваешь? Почему сам за ним не приехал? — набросился вдруг на сына Анатолий Федорович.
— Толя, Толя, не нападай на него, — заступилась за Сергея мать, — ты же все понимаешь.!..
— Не понимаю и не хочу понимать! Ну был такой грех: ушла жена и тринадцатилетний мальчишка с ней ушел! Так что же, он теперь без матери должен на брюхе сюда тащиться?!
Вместо ответа Сергей стал молча натягивать на себя куртку.
— Ты куда, Сережа? — испугалась Анна Степановна.
— За ним.
Анна Степановна и Анатолий Федорович молча переглянулись.
— Так прямо и едешь? — спросил осторожно отец.
— Так прямо и еду. А что?
— А что за спешка такая? Ну завтра мы его тебе привезем. Правда, Толя? — не очень уверенно проговорила Анна Степановна.
— Нет-нет, дорогие родители, — замотал головой Сергей. — Вы совершенно правы: я вел себя как эгоист по отношению к собственному сыну. А теперь я должен немедленно ехать и забрать его домой. Даже с температурой. Беру такси по такому случаю. Пока! — Сергей взялся за ручку двери.
— Подожди! — остановил его отец.
— В чем дело, папа?
— Его там нет, — признался Анатолий Федорович.
— Где — нет? У вас? — не понял Сергей.
— Говорил же: надо сразу правду сказать, — посетовал супруге Анатолий Федорович.
