дедушка первооткрыватель термоядерного синтеза не собирался?
— Костикова! Не выводи меня из себя! Я сегодня должна хорошо выглядеть!
— Для папы-депутата и так сойдет! Пусти! — не унималась подруга.
— Ну хорошо, хорошо, — сдалась Юля. — Придут, придут ко мне. Сорокин придет.
— Кам он, бэби! — опешив произнесла свое дурацкое Костикова. — Сорокин...
— Да не гоню я, не гоню, — мысленно переводя с английского на молодежный, ответила Юля. — Я говорю: придет Сорокин.
— А третья тарелка для меня, да? — по-прежнему с недоверием переспросила Костикова.
— Нет, не для тебя.
— Для мамы-скрипачки?
— И не для мамы-скрипачки, — вздохнула Юля. — Так надо. Потом объясню.
— Ты чего... правда? Решилась, да? Юля кивнула.
— Ну слава Богу! Держись теперь, Игорь Андреич! Держись, модельер фигов!..
— Костикова!
— Чего — Костикова? Костикова-то в девках не засидится! — Настя выразительно огладила себя. — Сама знаешь: была б нормальным человеком, и поцеловал бы, и приласкал бы, и вообще все остальное... Любить не шить — уметь надо! Чего молчишь?! Не так, что ли?!
— Да ты уж налюбила, — Юля кивнула на Настин живот.
— Опять завидуешь! Ну ничего! Я в Сорокина верю! Он нормальный, он проблему решит!
— Костикова! — покрасневшая Юля попыталась оборвать подругу, но та не унималась.
— Ты, конечно, случай тяжелый, застарелый, так сказать... Но Сорокин и не таких...
— Настя!
— Да ладно-ладно. Я б тебе плохого не посоветовала! Или, может, это не моя кандидатура?
— Твоя, твоя, Костикова! Твоя. Вон, слышишь, лифт вызвали? Это он.
— Интересно, как ты его заманила?.. Он же просто так в гости не ходит?!
— Потом расскажу! — выталкивая подругу из квартиры, пообещала Юля.
— Ну ладно! Если ты такая... Белье приготовь!
— Ладно! — закрывая за Костиковой дверь, проговорила Юля. — Ладно!.. Позвонить через час можешь?
— Могу.
— Все. Пока.
Юля захлопнула дверь. Бросилась в комнату, достала из серванта белье, аккуратной горкой сложила на кровати. Постояла секунду, потом открыла шкаф, вынула оттуда пульверизатор с туалетной водой и начала опрыскивать белье, а потом и всю кровать.
За этим занятием и застал ее звонок в дверь. Напоследок попрыскав на себя, Юля убрала духи, прикрыла белье покрывалом и, крутанувшись у зеркала, побежала открывать. В последнее мгновенье она спохватилась, замедлила шаг и заставила себя подойти к двери медленно, как бы нехотя.
Глубоко вздохнув, словно певец на сцене, Юля решительно распахнула дверь.
На пороге, вырядившийся как никогда, стоял Сорокин.
— Бонжур, — важно, будто пароль, произнес он.
— Бонжур, — дала отзыв Юля. —А где?..
— Еще не пришла. Ты раздевайся, проходи. Она вообще все время опаздывает.
— А я думал, они пунктуальные, — снимая модный плащ, разочарованно проговорил Сорокин.
— Это только в кино, — к удивлению гостя заботливо принимая у него плащ, ответила Юля.
— Шнурки в стакане?
В переводе с сорокинского это означало: «Родители дома?» Юля его языком хоть и не пользовалась, но знала.
— С ума сошел? В гости отправила. Придут не скоро.
— Ну класс! А шузы снимать?
— Что ты! Проходи так.
Такой доброжелательности от Юльки Сорокин еще никогда не видывал.
— Ну класс! А то мамаша твоя, как к вам на урок приду, все время снимать заставляет.
— Ну я же не мамаша.
— Слава Богу.
Юля даже поморщилась. Выслушивать подобные комплименты от этого дебила... и все же она заставила себя улыбнуться.
— Ты проходи. Чувствуй себя как дома.
— Нормально ты подготовилась, — бросив взгляд на стол, констатировал Сорокин.
— А как же! Стараемся! Все как в лучших домах. Ты садись, пожалуйста.
Сорокин ошалело посмотрел на Юльку, придвинувшую ему стул.
— Я лучше туда.
С прытью хорошего метрдотеля оказавшись у другого стула, Юля выдвинула его.
— Слово гостя — закон.
Подозрительно осмотрев сиденье, Сорокин на всякий случай провел по нему рукой и только тогда сел.
Юлино поведение его, мягко говоря, слегка настораживало.
— Салатик? — склонившись над гостем, проворковала Юля. — Хороший, «Столичный»...
— А мы чего, ждать не будем?
— Семеро одного не ждут.
— Ну ладно. Давай... — Сорокин кивнул.
— Свеколки? — положив салат, продолжала ухаживать Юля.
— Не люблю.
— С орехами... — не унималась она.
— Тогда давай.
— А как насчет помидорчиков?
— По-побольше, — Сорокин входил во вкус.
— Слушаюсь. Пироге капустой, с мясом?
— С капустой.
Юля четко выполнила указание.
— И с мясом, — разохотился Сорокин.
— Приятного аппетита.
— Ага...
А у Кузнецовых-старших, на кухне, Маша с Сергеем продолжали выяснять отношения.
— Маша. — Лицо Сергея посуровело. — Юля мне все рассказала.
— Что — все? — побледнела Маша.
— Куда ты уходишь по вечерам...
— А куда я ухожу?! — стараясь скрыть испуг, недоуменно проговорила Маша.
Сергей хотел было сказать, но вдруг замялся, промолчал, оглянулся в сторону комнаты, откуда доносились возбужденные голоса родителей. О чем они говорили, было не слышно, но, судя по всему, разговор был важным.
Он действительно был важным, но предназначался совсем не для ушей Сергея.
— Ну? Ты поговорила? — нервно спрашивал у жены Анатолий Федорович.
— С кем? — делая вид, что не понимает, лукавила Анна Степановна.
— С Машей.
— Поговорила, — неохотно призналась она.
— Ну?!
— Говорит, все нормально.
— И ты поверила?!..
— Ну, если ты мне не доверяешь... Поговори сам!.. — взорвалась Анна Степановна.
