классная дама лупила по нему холодной ложкой.
— Он просто громадный, — настаивала Белинда, расстегивая фланелевую пижаму Перегрина.
— Вы так думаете? — с надеждой спросил Перегрин.
— Гигантский. Колоссальный.
Приоткрыв рот, Белинда медленно провела языком по губам и нежно подтолкнула Перегрина через раскинувшийся на многие мили полусгнивший ковер к огромной кровати под балдахином в центре комнаты.
— М-моя последняя подружка сказала, что на него можно надеть наперсток, — проблеял Перегрин.
Что-то в его голосе намекало на то, что он абсолютно доволен таким вердиктом.
Белинда не обращала на его слова никакого внимания. Как только лодыжки Перегрина наткнулись на кровать и он повалился назад, она набросилась на него, словно тигрица, рыча, царапаясь, облизывая.
— Ты бог, — бормотала она, скользя лицом по пучкам редких волос у него на груди и то и дело натыкаясь на торчащие ребра. — Ты просто чародей. Колдун!
Белинда застонала, распаленная сознанием того, что обращается не к наследнику Суэддлинга, а к самому огромному поместью. Она соблазняла замок, отдавалась парку, открывала себя перед старинным прудом.
Крича в экстазе, Белинда тыкала грудью Перегрину в лицо, терлась промежностью о его до сих пор не снятые кальсоны. Прикосновение грубого хлопка оказалось на удивление возбуждающим. К несчастью, член Перегрина оставался обмякшим. Подобно заржавевшему от безделья башенному крану, слабосильный орган безвольно покоился на бедре, поднимаясь медленно и со скрипом. Обреченно суетясь вокруг Перегрина, Белинда подумала, что с тем же успехом она могла оживлять покойника. В конце концов ей удалось запихнуть член в себя, но на этом все и закончилось. Если у нее внутри что и росло, то только скука.
— Он еще не выскочил? — отчаявшись, спросила она.
Перегрин удрученно кивнул.
Облака пыли, поднимающиеся над кроватью, мешали смотреть и дышать. К тому же не давал забыть о себе и холод. Это даже не секс в холодном климате, поморщилась Белинда. Это уже секс при отрицательных температурах.
И что это за проклятый шум в углу? Кап-кап-кап — опять эти чертовы ведра, раздраженно подумала Белинда, вспоминая зрелище, которое застала в ванной, когда вернулась, чтобы закрыть краны. Тогда ей вспомнились заключительные кадры «Титаника». С другой стороны, какая замечательная возможность снова завести разговор о богатстве семейства Уайфф. В конце концов, подумала она, обхватив руками плоский зад Перегрина, сейчас у нее идеальное положение для того, чтобы выяснить всю правду. Перегрин в буквальном смысле полностью в ее руках.
Белинда продолжала упорно тереться о безответный член Перегрина. Поскольку, похоже, до развязки еще очень далеко, можно скоротать время, выясняя истинное финансовое положение Уайффов. А остальное никуда не денется. Те, у кого хватает терпения, получают все. Даже Перегрина. А тем временем Белинда хотела получить ответ на один очень простой вопрос. Состояние Уайффов измеряется миллиардами или только миллионами?
— Как замечательно, что налогообложение ремонтных работ не представляет для вас никаких проблем.
На красном от напряжения лице Перегрина выражение бесконечного ужаса сменилось удивлением.
— Если честно, я ничего замечательного тут не вижу.
— Но перед большинством владельцев недвижимости этот вопрос стоит очень остро, — проурчала Белинда. — Расходы на ремонт и налоги с этих затрат.
— Да, но налогообложение ремонтных работ не беспокоит нас только потому, что мы не можем позволить себе вести эти работы.
Приподняв грудь руками, Белинда посмотрела на Перегрина и почувствовала, что начинает терять терпение. Долго еще будут продолжаться эти кривляния? Неуклюжие попытки представить семейство Уайфф нищим?
— А как же Караваджо? — спросила она, тыча ему в лицо упругим багровым соском, словно факелом инквизиции. — Когда вы его продали?
— Лет сто назад.
— Что? — Белинда перестала тереться. — А как же ваши остальные ценности?
— Вы имеете в виду Остин? — Перегрин вздохнул. — Она где-то здесь. Но никто не может ее найти.
Белинда скривила губу. Остин? Кто такой Караваджо, она знала — в конце концов, это он написал портрет Моны Лизы. Или то был Ван Дейк? Но о художнике по фамилии Остин она никогда не слышала.
— Как она выглядит? — спросила Белинда.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, она большая или маленькая, это портрет или пейзаж?
Перегрин заморгал.
— Это не картина. Джейн Остин была писательница.
Ах, вот какая Остин.
— О, так это книга, — с отвращением бросила Белинда.
— Да, но весьма ценная. Первое издание «Гордости и предубеждения».
— И что в ней такого особенного? — треснувшим голосом спросила Белинда.
У нее перед глазами непрошенно возник пыльный коричневый томик, найденный в старом туалете. Но это не может быть та самая книга. Начнем с того, что ее всю кто-то исписал.
— Ну, в первую очередь, то что на ней есть собственноручные пометки Остин. Она написала примечания на обложке и полях для второго, переработанного издания. Сцены лесбийской любви, другой финал и еще много чего. Но поскольку книга потерялась, эти исправления так и не увидели свет. Специалисты-литературоведы выложат за книгу большие деньги. Возможно, сотни тысяч фунтов. Вот только надо сначала ее найти.
Белинда почувствовала, что ее прошиб холодный пот. Похоже, она вляпалась в дерьмо! В буквальном смысле.
— А нам бы совсем не помешала пара сотен тысяч, — с тоской произнес Перегрин. — Понимаете, мы просто не можем продать Суэддлинг.
— Разумеется, не можете, — оборвала его Белинда. — Это же ваш родовой дом. Ты должен сохранить его для будущих поколений. Разумеется, Суэддлинг нельзя продавать.
— Ну, на самом деле все не совсем так. Дело в том, что мы не можем продать Суэддлинг.
— Вот именно.
— Да нет, я пытаюсь вам сказать, — на лице Перегрина застыло нечто среднее между удивлением и отчаянием, — что никто не станет его покупать.
— Что? — в ужасе застыла Белинда. — Почему?
— Особняк в жутком состоянии. Нужны огромные деньги, чтобы его отремонтировать и сделать пригодным для жилья. Вот почему мои родители так обрадовались, узнав, что вы приедете сюда брать у меня интервью.
— Почему?
Сняв ногу с Перегрина, Белинда поморщилась, как от спазмы, так и от крепнущего ощущения какой-то страшной ошибки.
Перегрин смущенно улыбнулся:
— Ну… мм… помимо того, что вы красивая и обаятельная молодая женщина, вы, несомненно, располагаете достаточными средствами…
Белинда в негодовании вскочила с кровати и вскрикнула от боли, налетев на умывальник. Она не ослышалась? Уайффы решили, что она богата? Их интересуют ее деньги? Она вскипела от ярости. Какая неслыханная наглость! Бесстыдный, неприкрытый, коварный расчет!
