желает идти в кольцо. Но Славик в баскетбол не играет, потому что не любит командные виды спорта, а вместо этого прыгает на турник, выполняет подъемы переворотом, подтягивается немыслимое количество раз и долго качает пресс. Еще за пару лет до окончания школы он твердо решил, что пойдет служить в ВДВ, чтобы девочки млели от стального блеска в его глазах. Ну и, конечно, от железного торса. Или от стального торса и железного блеска. А утром Артем имеет удовольствие наблюдать, как его сосед делает в огороде зарядку — голый по пояс, даже если вокруг лежит снег, и это совсем уж невыносимо…
— Знаешь, Артем, — сказал Славик осипшим голосом. — Мы тут шутим, а ведь это, честно говоря, не смешно. Один раз страну уже едва не просрали…
— Славик, — осторожно сказал Артем, — может, коньяк допивать не будем?
— Ага, еще пить меня поучи. Умник. Восемьдесят четвертый вспомни…
— Книжку, что ли? Оруэлла? Ты что, издеваешься?..
— Какой, на хрен, Оруэлл? При чем тут книжка? Жизнь вспомни, дебил! Восемьдесят четвертый год, декабрьский пленум…
— Я тогда в первом классе был, — кротко сказал Артем. — А ты, насколько я помню, в третьем.
— Старшие товарищи рассказали. Ты думаешь, Романов наш, Григорий Васильевич, всех тогда одной левой уделал? Думаешь, все в ЦК были за него, когда решали, кто новым генсеком станет?
— Ну, в принципе…
— А вот хрен! Ему повезло, что Черненко в декабре помер. Горбачев как раз в Англию с визитом уехал. А протяни Константин Устинович еще пару месяцев…
— И что тогда?
— А то! Горбачев успел бы вернуться и свалил бы к чертям Романова! Были у него шансы, можешь не сомневаться!
— Ну, хорошо, пусть даже и так. И что из этого? Что значит — страну едва не просрали? Ну, стал бы Горбачев генеральным. Такой же аппаратчик, разве что помоложе. Что бы он изменил? Союз бы распустил, что ли?
Славик посмотрел на него и молча собрал стаканы.
— В восемьдесят четвертом кое-как удержалась, — сказал он после паузы ровным голосом. — Но сейчас все гораздо хуже.
Славик повернулся и зашагал к машине. Продолжать беседу он не желал и только спросил, куда подвезти Артема.
— Просто с кладбища на улицу вывези, а потом я пешком пройдусь.
— Как скажешь.
Они медленно покатили обратно. Народу у девятой могилы за это время прибавилось. Артем успел заметить, как из багажника «Москвича» достали черного петуха, перетянутого веревкой. Славик тоже проводил несчастную птицу взглядом, но опять воздержался от комментариев. Как только их машина выехала с территории кладбища, сержант на посту и его напарник наглухо закрыли ворота.
— Спасибо, что подвез, — сказал Артем, вылезая наружу.
— Не за что, — сказал Славик, — наверно, еще увидимся.
Артем постоял на обочине, провожая взглядом серую легковушку, потом огляделся по сторонам. Улица вела к мемориальному комплексу, который обозначал место, где батальон отступающей Красной армии в июле сорок второго принял последний бой, пытаясь удержать город. По странному совпадению, все ближайшие улицы носили немецкие имена. Здесь были и Клара Цеткин, и Роза Люксембург, и Эрнст Тельман, и неизменный Карл Маркс. Не было только Энгельса — в один прекрасный день городские власти сообразили, что названная в его честь магистраль выводит непосредственно к кладбищу. Чтобы избежать нездоровых ассоциаций, улицу назвали Цветочной, хотя цветов на ней было не больше, чем на всех остальных.
Возле мемориала строился новый микрорайон. Частные дома сносили там ударными темпами, чтобы на их месте возвести муравейники в шестнадцать, кажется, этажей. Пять бетонных коробок уже торчали рядком, как зубья гребенки. «В Черной Долине прорастут каменные клыки», — вспомнил Артем строки титана-шестидесятника. Прямо как с натуры писал. Кстати, не мешает взглянуть поближе — в прошлый раз, когда он приезжал в Чернодольск, высотные дома еще только строились и над их скелетами дергались подъемные краны.
Артем зашагал по улице, перебирая в памяти стихотворные строчки. Там еще вроде звезда какая-то вспыхнет. Сверхновая, что ли? Ладно, ребусы разгадывать неохота.
Многоэтажки выглядели неплохо. Широкие балконы были застеклены, клумбы под ними аккуратно прополоты. Во дворе Артем обнаружил площадку для игры в баскетбол, где на щитах еще не совсем оборвали сетки. Верхушки деревьев, посаженных возле дома, уже почти достигли третьего этажа.
Не увидев больше ничего интересного, Артем пожал плечами и побрел к автобусной остановке. Ходить пешком уже надоело. От остановки отъехал бело-зеленый двойной «ЛиАЗ». «Опять не успел», — подумал Артем с досадой. Впрочем, ему в обратную сторону, это надо через улицу перейти. А сюда, значит, и автобусы новые пустили…
Идущая навстречу девушка остановилась и сказала:
— Артем?
Он узнал ее не с первой секунды. И даже не со второй. Хотя Светка изменилась не так уж сильно — в отличие от большинства одногодков, чьи раздобревшие физиономии на одноименном сайте вгоняли его в депрессию. Просто Артем не ожидал ее встретить. Да и вообще не вспоминал о ней последние годы. Светка была девушка тихая, яркой внешностью не обладала. Собственно, в школе они почти не общались и только на первой встрече выпускников вдруг как-то разговорились. Может быть, их сблизил тот факт, что почти никто, кроме них, не поступил в престижные вузы. Он уехал в Москву на журфак, а она училась на историческом. На встрече обменялись домашними номерами (мобильников тогда еще не было), и она просила его звонить, а потом попрощалась, сказав, что ей нужно уйти пораньше. А его уже тащили на улицу, где стоял февральский мороз, но они расставили стаканы на какой-то бетонной тумбе и пели (ладно, скажем прямо, орали) песни, и закуска кончилась почти сразу, и они, страшно вспомнить, запивали водку ликером…
С тех пор на встречи выпускников он больше не попадал. Как-то вот не сложилось — наверно, затянула столица. Да и стали эти сборища, по рассказам, какие-то квелые, народу приходило все меньше. И такой морозной зимы в Чернодольске с тех пор, кстати, тоже не наблюдалось. Все какая-то промозглая слякоть. Глобальное потепление подгадило, не иначе.
— Хорошо выглядишь, — сказал он ей, не особо кривя душой. Действительно, куда он раньше смотрел? Стройная фигурка, аккуратная грудь, гладкие загорелые ножки…
— Мне вчера 28 дали, — сообщила Света печально.
— Э-э-э… — Он хотел сказать, что надо, пожалуй, радоваться, потому что ей сейчас как минимум 33, но сдержался. Мало ли…
— Раньше всегда 25 давали, — пояснила бывшая одноклассница.
Подивившись прихотям женской логики, Артем спросил, что она делает в новом микрорайоне.
— Мы тут с мужем живем, — сказала она. — Полтора года назад вселились. А ты как здесь оказался?
— Мимо шел. А вообще, я в отпуск приехал.
— Ну, чего стоим тогда, пошли в гости. Или ты куда-то спешишь?
— Нет, — сказал Артем, — не особо. А как же муж? Вряд ли будет в восторге.
— Не волнуйся, — успокоила Света. — Во-первых, он нормальный мужик, реагирует адекватно. А во- вторых, он в рейсе.
— Дальнобойщик, что ли?
— Хуже, — сказала Света и, не вдаваясь в дальнейшие пояснения, взяла его под руку и потянула к дому.
— Погоди, давай я хоть в магазин зайду. А то, получается, с пустыми руками.
— Ты же не знал, — возразила Света. — Да и вообще, идти далеко. А у нас этого добра хоть залейся…
Артем открыл перед спутницей дверь подъезда, слегка приотстал («джентльмен всегда пропустит
