страстно.
Жуть берет от такой любви. И Марина боится его. И не верит, что он может приехать. Почти не верит. А он, вот, приехал. О чем же он хочет говорить с Иваном? О чем они вообще могут говорить? Чтобы Иван бросил свою новую жизнь, чтобы они вместе провернули какое-нибудь выгодное дело? Не-ет, Смоляков приехал не для этого.
Иван ему теперь не дружок и не компаньон. Между ними Марина. Тогда зачем же приехал Смоляков? Он приехал ради Марины, вот что. Он хочет любым путем ее получить. А для этого… для этого надо избавиться от Ивана, убрать его со своего пути. Тут Ивана не запугаешь, не купишь, его можно только убить. А сейчас для Смолякова убить ничего не стоит. Одним убийством меньше, одним больше, значения уже не имеет, терять Смолякову нечего. Вообще он сейчас озверел, он сбесился от крови. Так всегда бывает. С этим Игорь уже сталкивался. Озверел…
И все-таки он Ивана приглашает на встречу. В чем же дело, для чего? Своим напарником он Ивана не сделает сейчас, это ему ясно, и Марина от Ивана не уйдет. Тогда зачем эта встреча? Что же завтра случится? Что задумал Смоляков? И почему он позвал Ивана среди дня в такое людное место? Чтобы подчеркнуть свое миролюбие, дать понять, что ничего плохого не задумал? Да, похоже, что так. Или хочет для начала проверить его, прощупать, посмотреть, придет ли вообще Иван, доверяет ли, не приведет ли за собой «хвост»? А может быть, он его куда-нибудь поведет и там… Эге! Вот это возможно. Это надо учесть.
Игорь снова подошел к дому, где жили Зарубины, и, решив проверить, не вернулся ли Иван, поднялся по знакомой уже лестнице. Но на звонок никто не ответил. Тогда Игорь пошел по главной аллее к белевшим вдали корпусам санатория, спрашивая по пути встречавшихся сотрудников, не видел ли кто-нибудь из них Зарубина. Но никто Ивана не встречал. И чем дальше шел Игорь, тем все большая тревога охватывала его. Ивана нигде не было. Но в конце-концов ему кто-то сказал, что Зарубин в клубе, его там только что видели. Тогда, наконец, Игорь успокоился и поехал к себе в гостиницу.
…Утро началось лихорадочно. Откаленко и Рощин инструктировали, расставляли, проверяли людей, их только что оттянули сюда из санатория, поэтому заново отлаживали связь, отрабатывали сигнализацию, определяли пункты нахождения машин, маршруты подвижных постов. Все были напряжены и сосредоточены. Опасный преступник шел в сети, и каждый просчет тут мог обернуться новой жертвой.
Зарубина взяли под плотное прикрытие с момента выхода из санатория. Вышел Иван через главные ворота, был он в новом сером костюме, белой рубашке с расстегнутым воротом и в кепке, беспечно сдвинутой на затылок. Вид у него был спокойный, даже как будто чем-то довольный, шагал он широко, что- то бодрое насвистывая и жмурясь от солнца.
Тем временем в кафе и вокруг него ничего подозрительного отмечено не было. Смоляков пока не появлялся.
Впрочем, так рано его и не ждали.
Зарубин пришел туда минут за пять до назначенного срока и занял столик на открытой веранде, в глубине ее, возле небольшой эстрады, где по вечерам играл джаз. Он заказал бутылку пива, не спеша закурил и, откинувшись на спинку стула, принялся лениво наблюдать за окружающими.
Вообще вел себя Иван в высшей степени спокойно, и Игорь отметил про себя, что это не было игрой, так сыграть Иван просто не смог бы. И такое спокойствие, основанное, видимо, на чувстве превосходства и некой самоуверенности, Игорю не понравилось. Зарубин противника явно недооценивал, и это могло в конечном счете привести к неприятностям.
Так прошло десять минут. Смоляков не появлялся, теперь уже опаздывая. Впрочем, это вполне соответствовало его осторожным повадкам опытного преступника. Это следовало ожидать, и это ожидали. Но Откаленко почему-то начал слегка нервничать.
— Все нет, — спокойно, почти равнодушно сказал он сидящему рядом с ним на скамье Рощину, и, пожалуй, только Лосев мог бы уловить скрытое в его тоне беспокойство.
— Они задерживаются, — иронически ответил Рощин. — Они, небось, изучают обстановку прежде, чем подойти. Ясное дело.
— Откуда, интересно, он ее изучает. Все как будто перекрыто, — тем же чуть напряженным тоном Заметил Игорь.
Прошло еще десять минут. Смолякова все не было. И с каждой минутой теперь нарастало досадливое и недоуменное нетерпение.
А кругом спокойно гуляли, весело переговаривались, отдыхали на скамьях люди, шумно носились и играли ребятишки, словом, парк как ни в чем не бывало жил своей обычной, курортной, пестрой и веселой жизнью под неумолчный гул морского прибоя.
Прошло уже двадцать две минуты сверх назначенного срока, когда к Зарубину подошел какой-то парень. Нет, это был не Смоляков. Парень что-то сказал, Зарубин кивнул в ответ, и парень исчез. За ним пошли. Одновременно стало известно, что парень передал Зарубину, что Смоляков задерживается, будет через полчаса и просит его обождать.
Это обстоятельство, вполне, казалось, объяснимое, однако, встревожило Откаленко, встревожило даже больше, чем он сам ожидал. То была интуиция, рожденная опытом и природным даром сыска. Сейчас почему-то поступил сигнал тревоги. В чем все-таки дело? Почему Смоляков задерживается? Игорь знал — в такой опасной ситуации надо понять и объяснить каждую мелочь. Так вот, Смоляков задерживается. Почему? Зачем? Зачем ему надо продержать Ивана здесь, в парке, чуть не час?
А что, если… Тут новая мысль обожгла Откаленко. И он все тем же ровным голосом спросил сидевшего рядом Рощина:
— Сколько наших осталось около санатория?
— Один. У главного входа. А что? — насторожился тот.
— Ты оставайся за старшего. Я возьму резервную машину и мигом обернусь.
— Давай, — немедленно согласился Рощин.
Теперь уже в тоне Игоря и он уловил напряжение.
— Там Воловик Андрей, — добавил он. — Боровичок такой в коричневом костюме.
Игорь, кивнув, неторопливо поднялся со скамьи.
Через минуту оперативная машина уже неслась по улицам, нетерпеливо сигналя на перекрестках, и инспектора ГАИ, как и во всех городах, быстро и властно расчищали ей путь.
Спустя несколько минут машина затормозила возле главного входа в санаторий. Здесь в нее подсел Андрей Воловик, после чего снова взревел мотор, и машина стремительно проскочила в ворота мимо растерявшегося вахтера и помчалась по главной кипарисовой аллее, по которой проезд машин был вообще-то запрещен, к белевшему вдали длинному трехэтажному зданию.
Тут машина еще не успела затормозить, как Откаленко увидел на балконе третьего этажа маленькую женскую фигурку в белых брючках и развевающейся розовой блузке. Женщина двумя руками держала балконную дверь, которую, видно, рвали изнутри. Она почему-то не кричала, только изо всех сил держала дверь.
Игорь выскочил из машины и крикнул Воловику:
— Быстро на третий этаж! Десятая квартира! Ломай дверь, если надо!
Плотная фигура Андрея Воловика метнулась к подъезду.
Игорь оглядел фасад. Вверх от балкона к балкону тянулась решетчатая боковая стенка, местами увитая виноградом. Игорь кинулся к балкону первого этажа — это была как бы маленькая терраска у самой земли — и, не раздумывая, стал карабкаться вверх по решетчатой стенке. Легкая металлическая решетка раскачивалась и прогибалась под его тяжестью.
— Марина, держи дверь! — крикнул Игорь. — Держи! Я сейчас!..
Он добрался уже до второго этажа. Ему теперь было слышно, как тяжело дышит и всхлипывает Марина там, наверху, над ним. И Игорь, цепляясь за прутья решетки, задыхаясь, повторял:
— Держи!.. Держи!.. Я сейчас!..
Вот, наконец, и третий этаж. Игорь ухватился за ограду балкона.
В этот момент Марина не выдержала и выпустила ручку двери. Игорь увидел, как на балкон метнулся какой-то человек. И тут же он ощутил сильный и резкий удар в лицо, от которого чуть не разжал руки. Удар
