вооруженных противников, он наделяет своего носителя сноровкой, достаточной для расквашивания физиономий себе подобным. И, конечно, тактическая и «контактная» свобода действий в поединке перетягивает на его сторону многих и многих. Лично я знаю совершенно блистательного каратэиста, победителя международных чемпионатов, огромного, могучего и техничного, который в последнее время выступает сам и тренирует группы на ниве кикбоксинга, поскольку, по его словам, «там интереснее». Проще говоря, в каратэ не подерешься как следует.
Вернемся, однако, к нашей теме. Коль скоро учебный (хотя и свободный) бой не велено завершать жестким приемом, он естественным образом превращается в непрерывный, продолжительный обмен техниками и контртехниками, причем главной задачей для обоих участников становится неусыпный контроль за соблюдением исходного темпа. Фокус в том, что этот самый темп имеет волшебную тенденцию к лавинообразному нарастанию, и приходится затрачивать изрядные душевные силы, чтобы его обуздать и удерживать в неких границах.
Обычно работа начинается мягко и корректно, но не успеешь глазом моргнуть, как приходится буквально бороться за целостность кожных покровов. Тут важно не срываться самому. Если вам удается поддерживать нормальный, неторопливый темп, то напарник также будет лишен отправных точек для его ускорения. Принцип стар и понятен — каков вопрос, таков ответ. Одно резкое движение порождает другое, еще более резкое, — и единоборцы буквально срываются с цепи. Умение сохранять ровный, без изломов, строй спарринга является достоверным показателем опытности и мастерства, тогда как новичкам свойственна напряженная манера поведения, в которой затянутые периоды выжидания и высматривания уязвимых брешей в обороне сменяются внезапными бросками, дабы успеть всадить в оную брешь кулак, ногу или меч.
Бывало, охрипнешь, ежеминутно напоминая то одной, то другой паре: «Мягче! Не ускоряйтесь!»
Помимо этого, существует любопытный психологический эффект, заставляющий без привычного скепсиса размышлять о дедушке Дарвине и его теории происхождения человека от обезьяны. Как известно, нашим волосатым предкам больше всего на свете нравится повторять действия окружающих. Не потому ли и мы так склонны копировать движения противника и вообще работать в его манере? Понаблюдайте за спаррингующими каратэистами: стоит одному поднять ногу для удара, как второй немедленно «отзеркаливает» движение, причем старается проделать это быстрее в погоне за упущенной инициативой.
Разумеется, далеко не все попадают под влияние оппонента, процесс имеет обоюдный характер, но в какой-то степени взаимный гипноз поражает почти каждого.
В обиходе это называется «вязаться на технику противника». Исключение составляют разве что абсолютно «железобетонные» личности с устоявшейся техникой, тактикой и огромным опытом боев. Таким вообще наплевать, кто стоит перед ними — человек, пингвин или марсианин со щупальцами. Но именно подобное состояние психики и является заветным идеалом и целью всякого настоящего мастера. К сожалению, слишком часто, особенно на чемпионатах, приходится наблюдать картину, когда громогласный титул и общеизвестное «имя» какого-нибудь участника уже загодя, до начала схватки, валят его противника в прах, хотя тот и по технике, и по силе явно способен провести бой на равных. Если же к официальным регалии ям добавляется зловещая негласная слава зубодробителя-потрошителя, она и вовсе раздвигает зыбкие ряды претендентов направо и налево, словно ледокол. Все это продолжается до тех пор, пока перед венценосцем не предстанет никому неизвестный «юноша бледный со взором горящим», спокойно, деловито и проворно реализующий весь свой наличный капитал техник, наплевав при этом как на телеса, так и на регалии «лорда смерти». Именно поэтому на тренировках жизненно важно работать не просто с различными партнерами, но обязательно с более маститыми коллегами, вплоть до инструктора. Если же последний всячески, без видимых причин, уклоняется от робких приглашений, стоит задуматься о действительной его компетенции — в отличие от провозглашаемого или кажущегося мастерства. Скорее всего перед нами представитель многочисленного и трудноопределимого племени «любителей свободных ушей».
Впрочем, один мой друг в молодые годы с легкостью выводил на чистую воду излишне заносчивых и неприступных «сэнсэев», склонных полагать себя звездами как минимум районного масштаба. Он скромно приходил к ним на тренировку в оттянутом линялом трико и просился позаниматься. Дальнейший ход событий зависел только от поведения хозяина зала. Если он проявлял нормальное человеческое радушие без апломба, то в конце занятия они слегка спарринговали и расходились, удовлетворив взаимное любопытство и вполне довольные друг другом. Часто подобные встречи перерастали в добрые приятельские отношения на многие годы.
Когда же воспаленное самолюбие и едкая гордыня застилали «маленькому дракону» глаза и он буквально сквозь зубы цедил снисходительные ленивые фразы, а на вопросы о школе и стиле (речь идет о благословенных годах расцвета ушу в нашей стране) не отвечал вовсе или провозглашал себя преемником древней, таинственной и недоступной всяким разным традиции, а потом милостиво разрешал стать в самый конец строя, то участь его бывала печальной. Под конец тренировки при всех ему делалось предложение «немного поработать» (причем в форме, исключающей отказ без «потери лица»), после чего весь его дутый авторитет вместе с убогой техникой втаптывался в пыль настолько просто, красиво и однозначно, что, будь он человеком чести, ему оставалось бы только застрелиться или сделать харакири. Но, насколько мне известно, ни один не стал резать живот, напротив — еще долго продолжали тренировать ни в чем не повинных учеников, глядя на них бесстыжими глазами. Отсюда мораль: никогда не веди себя заносчиво с незнакомцами, пришедшими к тебе на тренировку. И вообще никогда не веди себя надменно, будь ты хоть Б. Ли, М. Ояма и С. Сигал в одном лице.
Конечно, советовать легко, но по мере сил постарайтесь воспринимать стоящего перед вами противника лишь как некий движущийся объект, способный совершать те или иные манипуляции и перемещения. Он не друг, не враг и вообще никто! Он не человек и не живое существо. Он просто субстанция, меняющая свое положение в пространстве, а потому нам незачем как-либо к ней относиться. Ведь не задумываемся же мы о дереве, когда отклоняем от лица одну из его ветвей. Будет действие — будет и противодействие, не будет — и ладно.
* * *
Налетит ветер — и бамбук зашумит.
Умчится ветер — и бамбук смолкнет.
(
* * *
Г. Между тем разговор сам собой незаметно перешел в иную плоскость, а именно — в область поединка уже не учебного и приятельского, а вполне жесткого и принципиального, в котором предстоит четко выяснить, кто лучше или кто не прав. Здесь самое время припасть к гигантам духа, к классикам, сумевшим в форме притч и афоризмов показать верное отношение к конфликтным ситуациям:
Цзи Син-цзы взялся обучить для царя бойцового петуха. Через десять дней царь спросил:
— Ну как, готов петух?
— Нет еще, — ответил Цзи Син-цзы, — чванлив, кичится попусту.
Через десять дней царь спросил его о том же.
— Пока еще нет, — ответил Цзи Син-цзы, — откликается на каждый звук, кидается на каждую тень.
Через десять дней царь спросил его о том же.
— Все еще нет, — ответил Цзи Син-цзы, — смотрит злобно, так и пышет яростью.
Через десять дней царь снова повторил вопрос.
— Вот теперь почти готов, — ответил Цзи Син-цзы, — услышит другого петуха — даже не шелохнется. Посмотришь на него — как деревянный. Достоинства его достигли полноты. Ни один петух не решится откликнуться на его вызов — повернется и сбежит!
(Из Чжуан-цзы)
