— Как кто, я не особо мучаюсь.
— Ты не ответил на вопрос.
— Понятия не имею, чего он меня оставил, а его взял. Слушай, слушай, Врач! Ему танат чего-то такое передал блестящее под самый конец. Вроде зелененькое чего-то такое, не рассмотрел я как следует.
— Ты не подмечал, что танаты с ним каким-то образом могут общаться? Что с ними он, в отличие от тебя или меня, разговаривает?
Листопад наморщил лоб, припоминая.
— А точно! Я с ним подходил сюда до погрузки… Слушай, как ты догадался? Ты вообще кто, откуда? Знакомиться давай, раз так.
— Догадался… Наблюдал, приглядывался, делал выводы. Что же, считай, проводили. Двигаем отсюда.
— Куда? К Локо? Чего это за имя, откуда взялось?
— «Локо» — по-испански «дурачок», «слабоумный».
— Это Локо-то? А по-испански — с какого потолка свалилось?
— Вот и я говорю, сам себе небось выдумал. Что
знал. Как и все остальное. Не туда мы пойдем. Расскажете, что вы там с Гастролером напланировали. — Во даешь, и это знаешь!
…Двадцать пар длинных весел вознеслись над обоими бортами и замерли на мгновение в верхней точке подъема. Медленно и плавно опустились они в черные воды. Ладья вновь тяжело вздохнула, прибавила ход, выворачивая поперек течения.
Курс выбирал и держал не Харон. Он лишь послушно вел румпель, тянул его, выглаженный ладонями и локтями предыдущих Харонов. Отчасти, быть может, уже и его собственными, потому что на всех Ладьях, где ему довелось побывать, румпель был одним и тем же, переносясь с судна на судно путями и способами, о которых не хотелось думать. Включившись в неспешный ход Ладьи, Перевозчик становился частью ее неведомого устройства, винтиком, зубчатым колесиком механизма, прекращал быть самим собой.
К сожалению, сознание — оставалось.
Глава 5
Впустив гостей. Инка снова забралась с ногами на кровать, завернулась в бахромчатый толстый плед, в красную и черную клетку. Всего их было четверо, но вели они себя так, что сразу становилось понятно их между собой разделение на трех и одного. Тот, который был один, отошел к окну.
Среди троих, несомненно, главным был грузноватый мужчина в турецкой длинной куртке черной кожи со множеством «молний» и карманов, седой, с кустистыми бровями, глазами и щеками стареющего бульдога. Остальные двое — молодые, в аккурат-
ных стрижках, при себе имели чемоданчики-«дипломаты» чуть крупнее привычного размера. Добротностью и внешней отделкой чемоданчики походили будто от «Шульца-М», из аксессуар-шопа на Комсомольском, где Инка была дважды — покупала очки «Блаватти» и раз — какую-то мелочь. Цены там…
Едва войдя, парни «шульцевские» чемоданчики раскрыли, и внутренность их оказалась поразительна. Невероятное количество — там еще и отделения раздвигались — разнообразнейших инструментов, приспособлений, приборов, которые Инке были непонятны.
Один с чемоданом прошел на кухню, другой орудовал в прихожей, затем переместился в ванную и туалет. Седой присел к столу, пододвинул к себе пепельницу, вытащил из какого-то одного кармана короткую кривую трубку, из какого-то другого пакетик с табаком, тяжело вздохнув, принялся набивать. «Клан», — прочитала издали Инка на красно-зеленом пакетике. Седого она видела второй раз в жизни.
— Как полагается, Инна Аркадьевна, когда можно ожидать следующего появления вашего знакомого? — спросил седой, приминая коричневые табачные ленточки.
— Не знаю, не докладывает.
— Так-таки ничего? — Седой словно и внимания не обратил на Инкину враждебность, набивал трубку. — Хоть приблизительно? Не может же быть такого, чтобы просто — развернулся и за дверь.
— Ему позволяется.
Седой приподнял нависающую бровь. Не спеша раскурил свою трубку, сломав при этом несколько спичек, добываемых одна за другой из потертого коробка. Он производил впечатление человека, все на свете делающего обстоятельно, без торопливости и суеты. — Вы, кажется, упомянули, что документы он в этот раз оставил? Будьте так добры…
Инка, изогнувшись, достала из-под себя — был в заднем кармане джинсов — коричневый бумажник, кинула на стол, едва не сшибив при этом пепельницу.
— Ой! Извините…
— Не стоит волнений, Инна Аркадьевна. Сережа!.. Парень, похожий на молдаванина, выглянул из кухни. На кивок седого, который к бумажнику не прикоснулся, подошел с каким-то приборчиком, сделал вокруг бумажника несколько пассов, глядя в окошко прибора. Затем осторожно раскрыл. Он действовал в прозрачных тонких перчатках.
На столе перед седым в ряд выложились: паспорт, три вида банкнот, карточки. Седой пролистнул паспорт, а Сереже-молдаванину кивнул на деньги:
— Займись, это по твоей части. Проверь, номера сравни с предыдущими. Прямо сейчас проверь, при мне.
У Сережи появился квадратный фонарик ультрафиолетового света, им Сергей быстро провел по нескольким купюрам, взятым наугад из пачечек долларов, фунтов, стотысячерублевок.
— Настоящие.
— Номера?
— Я и так вижу, совпадают. По крайней мере те, какие сейчас взял.
— Вот займись. Но уже кое-что. И карточки, карточки… — Седой постучал ногтем по скатерти возле пластиковых кредиток.
— Те же «Виза» и «Экспресс», значит…
— Ладно, работай. Как фон?
— Это Юрик.
— Нигде не пищит, я сразу проверил, — отозвался из прихожей Юрик, — а наследил он по факту, нет — это я в комнате посмотрю.
— Селивестров Иван Серафимович, — прочитал вслух седой. — Обложка интересная, приметная, я такой и не видел.
Паспорт был в бело-сине-красных корочках, три широких полосы — российский флаг, с золотыми уголками, золотым тисненым орлом.
— Не замечали, Инна Аркадьевна, предыдущий документ внешний вид такой же имел?
— Что значит — предыдущий?
— Ну, который был до этого. Как и бумажник, и деньги, и все. Кстати, как… Иван Серафимович отреагировал, когда вы ему вернули? Обрадовался найденной пропаже? Хотя да, какая пропажа, если в кармане лежит точно такой же. Инна Аркадьевна, в нашу прошлую встречу две недели назад…
— Тринадцать дней.
— Надо же. Точно. Так вот, наш предыдущий разговор был в определенной мере неконкретным. Да другим он и быть не мог. Все-таки мы не знали, появится ли ваш… — седой вновь чуть нарочито словно запнулся, — Иван Серафимович у вас еще.
— Почему обязательно у меня его искать? Паспорт его теперь у вас, прописка, фотография. Объявите розыск. Я при чем? Спасибо, засаду не оставили…
— Не будем сейчас говорить об этом, Инна Аркадьевна. Засаду… не смешно. Пока люди работают, — повел рукой в сторону кухни и коридора, — не могли бы вы обрисовать вашего визитера несколько подробнее? Скажем, о личных привычках, мелких черточках, особенностях характера, поведения. Надеюсь, у
