— У них нет лучников? — спросил Александрос. — Или пращников, или орудий?
Мрачно улыбнувшись, Милон покачал головой.
— Нет, они считают, что оружие, которое убивает на расстоянии, неблагородное и используют его для защиты и осады. У них есть и лучники, и арбалетчики, но, они, возможно, оставлены для охраны своих обозов.
На расстоянии пятисот ярдов от ожидавшего войска Кимбухлуна герцог Джай остановился, чтобы подровнять ряды для последней атаки и для того, чтобы подтянуть свою пехоту, так как он хорошо знал, что только пехота могла завершить и укрепить победу.
Граф Халтук подвинулся на своем черном коне к серому жеребцу герцога.
— С Вашего разрешения, милорд, кажется, что у них ряды углубились в центре. У меня тяжелые предчувствия.
Герцог Джай был в хорошем настроении, и в его голове не было ни тени сомнения и тревоги, прозвучавшей в голосе юного графа. Он засмеялся и хлопнул себя по набедреннику.
— Ты слишком впечатлительный, братец. Конечно, герцог Джефри углубил свой центр, но сделал это за счет флангов. Пехотинцы и уланы имеют свои приказы. Когда мы ударим в центр, они атакуют силами флангов. Я займу Хагунзбурк в течение месяца, наш дорогой лорд будет отомщен, а ты и Мартун станете значительно богаче. А сейчас подтяни своих людей и перестань дрожать.
Они двигались быстрым шагом, а горнисты и барабанщики наигрывали боевой марш, следуя за пехотой. Когда конники перешли на медленную рысь, трубачи закинули трубы за спины, отстегнули щиты и вытащили мечи, а барабанщики продолжали отбивать ритм.
Герцог Джай ожидал действий оборонявшихся и поэтому не был встревожен, когда град стрел обрушился на его отряд. Джай не растерялся и, нагнувшись в седле, пришпорил коня, ибо для того, чтобы избегнуть смертельного дождя, необходимо было как можно ближе подойти к вражеским рядам.
Рог проиграл сигнал, и надвигающийся отряд ощетинился сталью и перешел на галоп. Гул от звона десятков тысяч подков был ясно слышен Милону и Александросу в их пункте, высоко над долиной на холме. Крики и боевые кличи потерялись в общем шуме, и все скрылось в клубах пыли.
Живое цунами обрушилось на первые ряды копейщиков; с грохотом докатившееся до наблюдателей на холме лязганье металла, крики людей, ржание лошадей… Линии оборонявшихся поднялись внутрь… внутрь… внутрь…, а затем бросились вперед, усиленные подкреплением, тогда как правое и левое крыло спустилось вниз, окружив переламываемых и кромсаемых всадников. В верху долины, на север, остатки двенадцатитысячной пехоты, образовав некое подобие ежа, прикрытого щитами, ощетинившегося копьями и пиками, оборонялись от эскадронов катафрактосов Конфедерации и Конных Кланов. Уцелевшие уланы, все Вольные Бойцы, почувствовав поражение, бросились к обозу, крича о происходящей беде.
Те из обозников, которым была дорога жизнь, бросились рубить упряжи мулов, чтобы схватиться потом с лучниками и арбалетчиками за обладание мулами, как и уланы, которым пришлось защищать своих коней. Эта стычка все еще продолжалась, когда основная часть кавалерии Конфедерации под командованием суб-стратегоса Портоса обрушилась на них.
Когда Верховный Владыка и его свита спустились на поле битвы, то уже почти все дворяне трех государств были либо убиты, либо умирали. Вправо от центра поля, в окружении, развевались дырявые флаги Трамбусбурка и Гетзбурка.
Под ними около десяти дворян и несколько сотен оставшихся в живых солдат и драгун, израненные, окровавленные, стояли насмерть.
По указу Милона, герольд Кимбухлуна подъехал к ним. Опустив поводья, он объявил о предложении перемирия и сообщил о том, что его лорд желает переговорить с герцогом Джаем.
На это ему ответили, что так как герцог Джай умер несколько минут назад, то это затруднительно, но если герцог согласен на переговоры с графом, ему возможность будет предоставлена. В любом случае перемирие приветствуется, заявил ответчик.
Через два часа говоривший, все еще в пыльных, мятых и изрубленных доспехах, сидел за столом напротив Верховного Владыки Конфедерации. Между ними лежали их скрещенные мечи в ножнах, означая перемирие.
— Я жду Вашего ответа, граф Халтук, — спокойно сказал Милон. — Или Вы хотите обсудить мое предложение со своими товарищами?
Молодой граф собирался ответить, но из его пересохшего рта послышалось всхлипывание.
Герцог Джефри, сидевший рядом с Милоном, подтолкнул к нему кубок с вином, заметив иронически:
— О, братец, брось выдрючиваться и сделай пару глотков, промочи горло.
Граф сделал пару глотков и потом с явным недоверием в голосе спросил:
— Вы действительно это имеете в виду? Это не грубая шутка или ловушка?
— Да, граф Халтук, именно это. Если Вы и другие дворяне поклянетесь на мече никогда не поднимать руку на Эллинойскую Конфедерацию, они могут спокойно убираться из этого герцогства. Вы можете оставить свое оружие и столько личных вещей, сколько унесет мул. Если его нет, то я могу дать.
Рыжеволосый мальчик, ему было не больше восемнадцати лет, как отметил Милон, покачал головой в радостном удивлении.
— Вы очень добры, милорд. Я уверен, что граф Арту и все остальные согласятся со мной, но что будет с нашими солдатами и Вольными Бойцами?
Милон улыбнулся.
— Они свободны, как и Вы, или могут вступить в мою армию. А что касается доброты, то это легко и приятно быть добрым с любым человеком, который так доблестно сражается.
Лицо молодого дворянина покраснело.
— Это добрые и вежливые слова, лорд Милон. Когда и где должны быть выплачены наши выкупы… и какова будет их величина?
— Я не требую выкупа, — спокойно сказал Милон. — И моя армия не сделает ни шагу на территорию Питзбурка или Йоркбурка, пока вы будете верны клятве. Я двинусь на Трамбусбурк, только если король Кал решит двигаться. Если он решит, то война будет вестись на землях его вассалов, сражения на территории Кимбухлуна или других государств Конфедерации не будет.
— Но Трамбусбурк и Йоркбурк и мои земли или установленное взамен количество золота — Ваши, или, по крайней мере, герцога Джефри — по Меченому праву, — возразил Халтук. — И…
— И послушайте меня, — герцог Джефри наклонился вперед, улыбаясь. — Я бы взял все три земли, не деньги, с двумя герцогствами и двумя графствами, я могу именовать себя архи-герцог и плевать в глаза королю-Лисице.
— Но, кузен Халтук, лорд Милон — мой сюзерен, я дал клятву на мече верно служить ему, а ему не требуется больше земель к северу от Южной реки.
— Простите меня, милорд, — сказал граф Халтук, обращаясь к Милону. — Но я действительно ничего не понимаю. Мой Гетзбурк — богатое графство, гораздо богаче, чем Йоркбурк, намного. Герцогство Трамбусбурк…
— Простите меня, юноша, за то, что Вас перебил — дружески сказал Милон. — Но если я возьму или позволю герцогу Джефри взять графство и герцогства, то мне придется воевать, чтобы отстоять их, каждый год в течение пятидесяти лет. У меня уже сейчас территория, превышающая все Срединные Королевства вместе взятые. У меня и так достаточно забот, чтобы влезать еще и в ваши северные земли и дрязги.
— Когда мы напали на кузена герцога Джефри, — задумчиво произнес граф Халтук, — то Вы не просто послали ему войска, а лично возглавили всю свою армию для его защиты.
Милон кивнул.
— Я так и сделал, юноша, и не зря. Я хочу тем самым доказать, что моя Конфедерация не потерпит нападений ни на одного из своих членов, большого ли, малого ли. Я уверен, что эта бойня была нужна для доказательства этого.
— Да, милорд, — согласился граф. — Вы ясно доказали, что не потерпите нападения на своих вассалов.
Он медленно выпил из кубка и внезапно спросил:
— Лорд Милон, я понимаю Ваше желание не связываться с покоренными землями, но… но, если
