она жила надеждой на лучшую долю; рукописей мужа в доме было предостаточно, а вот денег даже на жалкий обед для детей часто не хватало. Джироламо, постоянно поглощенный своими делами, книгами, развлечениями, болезнями, почти не уделял внимания семье, и все заботы о доме и детях лежали на плечах Лючии.
Любил ли ее Кардано? В своих сочинениях он посвятил жене лишь несколько строк – ничтожно мало по сравнению с тем, что написано им о родителях и детях. Он писал о ней как о мужественной, храброй и в то же время мягкосердечной и ласковой женщине. Но, видимо, особой духовной близости между супругами не было.
Иначе как понять горькое признание, сделанное Джироламо на склоне лет: «У меня не было ни одного разумного и честного близкого мне человека; ибо если бы у меня был такой человек, он во многом облегчил бы мне жизнь и сумел бы уберечь меня от многих мелких неприятностей». Если Джироламо так обрисовал свои отношения с женой, становится понятным, почему он считал детей, которых она ему родила, главной причиной своих несчастий.
После смерти Лючии присматривать за хозяйством и детьми взялась теща Таддеа (Клара Микери умерла летом 1537 года). Но она была стара и, конечно, не могла заменить детям мать. Будь жива Лючия, может быть, и не произошли бы те трагические события, которые так резко изменили жизнь Джироламо. Тогда же ушел из жизни еще один человек, который был не столь дорог, сколь полезен Кардано, – маркиз д'Авалос. Правителем Милана стал Фернандо Гонзага – человек жестокий и грубый, но так же, как и его предшественник, склонный к меценатству. Правда, в отличие от д'Авалоса, он не стремился к обществу ученых, но к знаменитому медику и математику относился хорошо.
На университетской кафедре и за письменным столом
Осенью 1546 года Кардано вернулся в Павийский университет и в течение следующих четырех лет занимал там кафедру теоретической медицины. Вероятно, именно тогда он установил дружеские отношения с великим анатомом Везалием, профессором медицины в Падуе, одновременно читавшим курс анатомии и в других университетах, в том числе и в Павийском. Кардано относился к нему с огромным уважением – и как к ученому, и как к человеку, хотя, видимо, никогда лично с ним не встречался. Очевидно, и Везалий высоко ценил Миланца, потому что когда в 1547 году его попросили рекомендовать какого-нибудь выдающегося медика на должность личного врача датского короля Христиана III, он назвал имя Кардано. Обратившийся к Джироламо посланник короля сообщил такие условия: триста золотых венгерских дукатов в год и еще не менее тысячи в виде отчислений от различных налогов, пропитание для Кардано, пять слуг и три лошади; наконец, право свободной практики.
И на этот раз Миланец отказался – «из-за холода и сырости Дании, а также из-за грубости нравов ее жителей и значительной разницы в таинствах и учении их церкви по сравнению с римской...». Христиан III был убежденным лютеранином и насаждал новую религию в своей стране жестокими методами. Естественно, что эти события доходили до итальянцев в виде слухов, иногда сильно преувеличенных. Кардано опасался, что «вследствие отличия установленных там религиозных обрядов» он будет плохо принят, если не откажется от «законов и обычаев отечества и предков».
Думается, что дело было не в лютеранстве, ибо религиозной ортодоксальностью Джироламо, как мы увидим, никогда не отличался и, судя по многим фактам, особого отвращения к протестантским обрядам не испытывал. Скорее всего, он не пожелал расставаться с профессорской должностью, которая давала ему возможность заниматься и математикой, и астрологией, и сочинительством, не хотел терять связи с центром медицинской мысли, каким была в XVI веке Италия. Да и, кроме того, он всегда стремился держаться подальше от политических и теологических распрей, прекрасно понимая, что добром они редко кончаются.
Итак, ни папа, ни король-еретик не смогли заставить Кардано свернуть с избранного им пути. Он остался в Павии – со своими рукописями, детьми, врагами, студентами и пациентами. Гонорар, который в 1547 году установил сенат Павийского университета для Кардано, составлял четыреста золотых крон, и это в какой-то степени соответствовало росту его популярности как лектора. Пожалуй, только Везалий собирал в Италии такие же аудитории студентов-медиков. Но как отличались друг от друга эти знаменитости!
Фламандец Андреас ван Везел (в латинизированной форме – Везалий) – молодой, блестящий профессор, приветливый и учтивый, прекрасный оратор, увлекающийся и умеющий увлечь слушателей. На своих лекциях он (неслыханное дело!) производит вскрытия, на трупах и скелетах демонстрирует строение человеческого тела. Студенты боготворят его, а противники-галениты злобствуют и клевещут. Но они бессильны перед полемическим даром Везалия и безупречной логикой его доказательств.
А вот мессер Джироламо: «Я среднего роста, с короткими и широкими у основания пальцев ступнями ног и настолько высоким подъемом, что я никогда не мог найти подходящей для себя обуви; мне всегда приходится прежде всего ее пригонять по ноге. Грудь у меня несколько впалая, руки довольно тонкие, правая рука потолще, и пальцы ее не сходятся плотно... Напротив, левая моя рука красива, с тонкими продолговатыми, плотно прилегающими друг к другу пальцами и блестящими ногтями. Шея довольно длинная и худая; подбородок раздвоен, нижняя губа толстая и отвислая. Глаза мои очень невелики и как бы прищурены... Лоб мой достаточно широк и лишен волос с боков, там, где он граничит с висками. волосы я подстригаю, бороду ношу короткую и раздвоенную, по форме подбородка. Взгляд мой пристален, как у человека, погруженного в размышления; верхние передние зубы велики, цвет лица бледный, с румянцем, лицо овальное, хотя и не в сильной степени, череп суживается к затылку как бы в виде небольшого шара. Из всего изложенного видно, что во мне нет ничего особенного.»
Походка Джироламо неровная – то скорая, то медленная; в одежде небрежен (его мало беспокоит, что скажут по этому поводу окружающие) и непостоянен: то выйдет на улицу в лохмотьях, то – «одетый с изяществом». Причина? «...Прежде всего изменчивость моих мыслей и нравов, затем неуклонная забота о своем здоровье и то, что довольно частые перемены отечества и места жительства принуждали меня к перемене одежды, которую мне не имело смысла ни продавать в убыток, ни понапрасну беречь. Законом для меня была одна необходимость».
На университетской кафедре Кардано – неважный оратор («я слегка косноязычен»), говорит громко и резко; строго следует традиционной программе обучения будущих врачей, которая сводилась, в сущности, к толкованию сочинений великих целителей прошлого – Гиппократа, Галена, Авиценны. Ничего особенно оригинального и нового его лекции не содержат, но они аргументированны и логичны. Он и сам осознает свои достоинства и недостатки как лектора: «...Я освоился с импровизационной речью, так как почти всегда читал лекции без подготовки. И хотя это порождало высокое мнение обо мне, однако в моей речи отсутствовало изящество и не было истинного красноречия в изложении мыслей.»
После занятий в университете профессор спешил домой. Его беспокоило здоровье младшего сына Альдо. Мальчик, которому звезды предсказывали большие таланты и успехи, с первых дней жизни непрерывно болел: то судороги, то «желудочные лихорадки», то опухоль в мозгу.
В 1547 году Джироламо написал для своих детей маленькую «Книгу наставлений». Это сборник афоризмов, изречений, поговорок как собственного сочинения, так и заимствованных у Сенеки, Цицерона и других классиков. Они рекомендуют правила поведения в обществе, отношений с родителями, друзьями, врагами, со знатью, бедняками и т. д. Интересен список авторов, чьи произведения Джироламо советует изучить своим детям: в поэзии это Гомер, Вергилий, Гораций, в математике – Евклид, Аполлоний, Архимед, Витрувий, Птолемей, в философии и истории – Аристотель, Плотин, Плутарх, в медицине – Гиппократ, Гален, Авиценна, Геснер, Везалий.
Мысли о воспитании и советы родителям занимают несколько десятков страниц в написанной позднее книге Кардано «Об извлечении пользы из несчастий». «Когда малыш пошел, – пишет он, – следи за ним особенно внимательно. Старайся, чтобы он не видел и не слышал ничего дурного. Когда ему исполнится семь лет, начинай обучать его арифметике и геометрии и тем самым развивай его воображение и тренируй память. С помощью силлогизмов учи его искусству доказательств. Обучай его музыке (а особенно игре на
