Прощание с иллюзиями

и уровень жизни?..

Слой второй.

Он гораздо менее очевиден, но, думаю, более сложен и важен.

Давайте вспомним, каким образом пришел к власти Михаил Сергеевич Горбачев. Он двигался по общепринятому пути — октябренок, юный пионер, комсомолец, комсомольский активист, член партии, партийный работник. Так он поднимался по иерархической лестнице, пока не добрался до самого верха и не стал членом Политбюро ЦК КПСС. Он не был Лехом Валенсой, который бросил вызов системе, боролся с ней и пришел к власти с собственной партией. Он не был Вацлавом Гавелом, драматургом-диссидентом, который отсидел срок за свои политические взгляды, но не сдался и в конце концов был избран президентом страны. Горбачев — типичный представитель власти, он рос и развивался внутри ее, он никогда не противостоял ей, он ждал своего часа — и дождался его.

Сегодня Горбачев несет ответственность за все прегрешения (и преступления), совершенные этой властью.

Ведь всегда образуется некий люфт между каким-либо действием и его последствиями. Это особенно верно в отношении действий политических, общественных, экономических. Насильственная коллективизация и фактическое уничтожение крестьянства в конце двадцатых и в начале тридцатых годов; интеллектуальное обезглавливание страны в результате процессов и чисток второй половины тридцатых; новые послевоенные репрессии; милитаризация экономики и жесткое централизованное планирование последующих десятилетий. Все эти действия имели множество последствий, не сразу очевидных, проявившихся спустя годы. И все они внесли свою лепту в те тяжелейшие проблемы, которые испытывает страна.

Однако рядовой человек не склонен анализировать, ему чужд историзм в оценках. Рядовому человеку просто-напросто ясно, что он стал хуже жить, а не лучше, что все это произошло с ним в годы так называемой перестройки, а ее-то придумал некто Горбачев, человек, чья карьера расцвела в брежневские годы «застоя», как он их назвал. С точки зрения этого самого рядового человека виноват во всем Горбачев, именно он несет ответственность за то, что жить теперь невозможно тяжело.

Приведу отрывок из статьи, опубликованной в недавнем номере «Московских новостей»:

«Мы живем еще в системе, которая построена не для нормальных людей, а для особого вида, называемого советским человеком. И все мы, советские, оказавшиеся в условиях экономического кризиса, постепенно стали терять вторую часть нашего названия. Все мы без исключения носим эту печать (я никогда не слышал, чтобы, например, кто-то из Франции или Америки называл бы себя не французом или американцем, а «американским человеком» или «французским человеком»). Утеря нами наших человеческих качеств является, как мне кажется, результатом нашей среды, которая, кстати, тоже создана нашей системой. Я могу на собственном примере проследить этот процесс. Как только я захожу в продуктовый магазин… я начинаю сердиться, а после того, как я постоял в очереди за хлебом, сердитость перерастает в гнев. Я и прежде отдавал себе в этом отчет, но пытался контролировать себя; теперь все происходит автоматически — это стало делом совершенно нормальным. Следующая стадия потери нашего человеческого облика будет связана с отказом от культуры и этики. Их заменят те качества, которые необходимы для выживания в бесчеловечной среде; эта среда тихо притупляет все, что есть в нас человеческого, постепенно наши человеческие черты уходят все глубже и глубже в наше подсознание, все больше затрудняя дело их возвращения. Тем временем гнев, ненависть, агрессия становятся постоянными чертами. И это завершает второй шаг деградации личности. Что касается меня, я нахожусь на половине этого шага, хотя бывают такие случаи, когда опускаюсь полностью — правда, случается это не очень часто. Я могу лишь догадываться о том, что следует за этим. Вероятно, следующая стадия связана с людьми, которые являются членами таких организаций, как «Память», людьми, сочетающими нетерпимость по отношению к другим национальностям с желанием установить самое страшное изобретение любого злого гения: диктатуру, управляющую насилием. Таково их решение сегодняшних проблем». Эти рассуждения принадлежат перу пятнадцатилетнего московского школьника Андрея Николаева.

Когда Карл Маркс размышлял о будущем человечества, он пришел к выводу, что «природная злобная натура» человека — на самом деле результат многовекового существования в условиях угнетения. Измените условия жизни человечества, предложил Маркс, и вы создадите нового человека, в котором не будет ни жадности, ни эгоизма. Для Маркса этим измененным условиям соответствовали социализм и следующий за ним коммунизм.

Возможно ли построение социалистического общества (тем более коммунистического), невозможно ли — покажет только время. Есть доводы за, есть и против, но оставим это другим. Для меня ключевой вопрос звучит так: можно ли в самом деле изменить «природу человека»? Противники Маркса отвечают отрицательно, утверждая, что природа и есть природа, она неизменна, следовательно, все разговоры о социализме/коммунизме — чепуха, идеализм. Но достаточно взглянуть на советский опыт, чтобы сказать: прав был Маркс, природу человека можно изменить, изменив условия его существования. Заставь людей жить в бесчеловечных условиях, и они скорее всего станут иными, утеряют многие из своих «природных» черт. Об этом и писал Андрей Николаев. Перестройке приходится иметь дело с таким людьми, с таким народом.

Осознанно или бессознательно, но человек восстает против постоянной лжи, плохого обращения, бездарного управления, безразличных властей. То, что способен вынести человек, не способно вынести ни одно животное, оно издыхает. Человека же постигает смерть моральная, он вынужден приспосабливаться, забывать о принципах, в нем возникает чувство презрения к самому себе. За этим следует гнев, слепая ненависть, желание ударить — неважно, что или кого, лишь бы ударить.

Вы давно водили машину в Москве? Вас кто-нибудь из коллег-водителей пропускал, уступал вам дорогу? Или же материл вас, гудел, подрезал, чуть ли не загонял в кювет? Когда продавщица (продавец) в магазине не лаяла на вас, не цедила ответ сквозь зубы, а разговаривала приветливо, вежливо? Сознайтесь, что вы уже привыкли на все вопросы и просьбы слышать «нет», причем «нет», сказанное с удовольствием, смачно — мол, на тебе, кушай!

Как говорили наши предки-римляне — «Homo homini lupus est»[31]. Мы в СССР изменили изречение на более саркастическое: «человек человеку товарищ волк». Да, кстати, по поводу слова «товарищ». Когда-то оно было полно значения. В нем слышались доверие, общность взглядов и целей, оно было своего рода паролем, как и знаменитое обращение друг к другу обитателей киплинговских «Джунглей»: «Мы с тобой одной крови, ты и я». Поначалу оно являлось обращением партийцев-революционеров, но постепенно заменило в советском обществе существовавшие ранее «господин», «госпожа», «сударь» и «сударыня». По мере того как СССР становился государством партийной бюрократии, слово потеряло всякий оттенок первоначального значения и стало официальным обращением — сохранив лишь пустую бессмысленную оболочку. Ныне его вообще перестали употреблять. Как же обращаются люди друг к другу? А вот как: «Женщина!», «Мужчина!». Так сказать, все упростили. Дальше некуда.

Рассказывают, что Наполеон, пытаясь найти дополнительные источники финансирования для своих бесконечных военных кампаний, приказал губернатору Корсики, своего родного острова, удвоить налоги. Спустя некоторое время он поинтересовался, как же жители Корсики отреагировали.

— Ваше величество, люди бунтуют, проклинают вас, грозятся восстать.

— Отлично, — ответил император. — Повысьте налоги еще в два раза.

Спустя несколько недель Наполеон вновь спросил, как дела на Корсике.

— Ваше императорское величество, народ скрежещет зубами, одетые в лохмотья женщины толпятся перед губернаторским дворцом, держа на руках плачущих от голода детей, они кричат, что вы ответите за это.

— Превосходно. Удвойте налоги.

Прошло еще несколько недель, и Наполеон вновь спросил, как ведут себя корсиканцы.

— Ваше величество, народ плачет. Царит атмосфера безысходности и мрака. Кажется, у них нет надежды, и они ко всему безразличны.

— Славно, — отреагировал Наполеон, — удвойте налоги.

Спустя несколько дней к императору подошел его помощник и сказал:

— Простите меня, ваше императорское величество, но поскольку вы просили меня следить за положением на Корсике, я считаю своим долгом доложить вам, о чем только что узнал.