этого любыми путями. Обычно криком.
Томми устал от этого. Почему его матерью не может быть кто-нибудь другой? Или почему они с отцом не могут жить вдвоем? Иногда он втайне желал, чтобы родители развелись, но, с другой стороны, всегда опасался, что его оставят с матерью, а не с отцом.
И вот они начали спорить. Томми пробрался в коридор, так далеко, насколько хватило духу, и попытался прислушаться. Он не мог разобрать почти ничего из того, что они говорили, потому что они ушли в свою спальню в дальнем конце коридора и закрыли дверь.
Но время от времени до него долетали отголоски. Его имя. Зачем тебе?.. Как ты мог?.. Энн Наварре…
Томми почувствовал тошноту, которая не имела никакого отношения к его лекарству от аллергии. Он не хотел быть проблемой. Его глаза наполнились слезами, и он поспешил к себе в комнату.
Ему было необязательно слушать. Он знал, что произойдет. Отцу осточертеет ссора, он уйдет и будет где-то пропадать часами.
Только на сей раз он уйдет не один.
Глава восьмидесятая
Энн ходила по кухне и думала, что делать. Что она может? Ничего. Она позвонила сразу, как только Винс разорвал соединение, а ей сказали, что они уже осведомлены о ситуации в офисе шерифа.
О ситуации. Фрэнк Фарман в офисе шерифа держал пистолет у головы шерифа Диксона.
Энн дрожала при одной мысли, как она сама была близка к беде в руках Фрэнка Фармана. Если бы рядом не проезжали Томми с отцом…
Она подумала, насколько болен Фрэнк Фарман. Убил ли он свою жену? И только ли ее он убил?
Ему было бы очень легко выбирать своих жертв. Любая женщина остановится, увидев полицейскую машину. Любая доверяет человеку, вышедшему из полицейской машины. Все, что ему надо сделать, это остановить их на безлюдной дороге…
Слегка дрожа из-за адреналина, который до сих пор бушевал внутри, она обошла весь дом, проверяя окна и двери. И желая, чтобы Винс был здесь. Смешно — как быстро она привыкла к его присутствию.
Она вошла в гостиную и включила телевизор ради фона, а там как раз шел репортаж о событиях в офисе шерифа. На ленте внизу экрана было написано: «Осада в офисе шерифа: конфликт в Оук- Нолле».
Здание было окружено репортерами и вертолетами прессы, прочесывавшими землю лучами света.
Энн взяла пульт и прибавила звук, ловя симпатичного лос-анджелесского репортера на полуслове.
— …подозреваемый в жестоком избиении и удушении своей жены, тело которой, по неофициальной информации, было обнаружено менее часа назад в багажнике этой полицейской машины, стоящей на газоне позади меня, — предположительно служебной машине помощника шерифа Фармана.
О Боже.
— По еще более жестокой иронии судьбы, одиннадцатилетний сын помощника шерифа также находится в здании. Он был арестован ранее за попытку убийства в близлежащем парке.
— Набирает популярность версия, согласно которой помощник шерифа и может оказаться печально известным убийцей Не-Вижу-Зла, который терроризировал этот идиллический городок…
Энн переключала с канала на канал, и везде освещали то же событие. Никто не говорил, что происходит внутри здания, где решается не одна судьба.
Глава восемьдесят первая
— Что нам сделать для тебя, Фрэнк? — спрашивал Винс.
Действо длилось тридцать пять минут. Он пытался вытянуть из Фрэнка Фармана хоть слово, мало- помалу стараясь повернуть его к двери спиной. Фарман потел и трясся от напряжения — он слишком долго держал на мушке шерифа.
Винс пытался справиться с стрессом, с тем, что его собственная энергия истекла почти до капли. Он тоже почувствовал неуверенность, но если бы он смог занять Фармана еще ненадолго, может быть, дело бы сдвинулось. Он бы сдался, или ворвалась бы группа захвата.
Главное — заставить его говорить.
— Тебе надо сесть? Принести попить? Чего бы ты хотел? — спрашивал Винс.
Фрэнк моргнул, когда пот сбежал по лбу и капнул в глаза.
— Ну, скажи же что-нибудь, Фрэнк.
— Я отдал управлению все, что имел, — сказал Фарман, и его голос дрогнул под напором эмоций.
— Тогда давай попытаемся спасти хоть что-нибудь, — предложил Винс. — Ты сделал много хорошего, Фрэнк. Верят тому, кому стоит верить. Не надо одним махом пускать все под откос.
Он рискнул, сделав шаг к Фарману и уводя его взгляд от двери.
— Не подходи, — предупредил Фрэнк.
— Я только хочу помочь тебе, — сказал Винс, говоря тише, чтобы Фарману пришлось напрягаться, чтобы расслышать его. — Давай закончим миром.
Тот покачал головой.
— Слишком поздно. Дело сделано. Ты ничего не знаешь.
— Чего я не знаю, Фрэнк? — спросил Винс. — Скажи. И я помогу, чем смогу.
— Слишком поздно, — повторил он, и его глаза наполнились слезами. — Ее нет.
— Я знаю, что твоя жена ушла. Мы можем найти ее, Фрэнк. Привезем ее сюда. Ты поговоришь с ней.
Фарман покачал головой.
— Слишком поздно.
Вот черт, подумал Винс. Она умерла. Риск, что ситуация совершенно выйдет из-под контроля, увеличился в сотни раз. Если он убил свою жену, то для него действительно не было пути назад. Он отправится в тюрьму. А тюрьма — не альтернатива для Фрэнка Фармана. Он предпочтет смерть.
Винс сделал глубокий вдох и выдохнул.
— Я понимаю, — тихо сказал он. — Я тебя понимаю, Фрэнк.
— Я не хотел, — прошептал Фарман, и ужасная душевная боль избороздила морщинами его лицо.
— Давай не будем все усугублять, — произнес Винс, делая еще один шаг в его направлении. — Отпусти его.
Винс не спускал глаз с Фармана; не успел он и моргнуть, как дверь позади него раскрылась.
В комнату, задержав дыхание, ворвался Мендес. Сделав три ловких прыжка, он оказался позади Фрэнка Фармана и приставил к его голове пистолет, едва тот успел вымолвить:
— Я не пойду в тюрьму.
— Брось оружие, Фрэнк, — сказал он. — Немедленно. Все кончено.
Три вещи произошли одновременно: Кэл Диксон упал как подкошенный, обрушившись на пол; Винс Леоне прокричал: «Нет»; а Фрэнк Фарман вложил дуло своего пистолета в рот и нажал курок.
Пуля прошла по верхней траектории через нёбо, сквозь средний мозг и вышла через заднюю часть черепа, на два дюйма правее центра, по касательной ранив щеку Мендеса, и в конце концов застряла в стене.
Фарман упал, словно мешок с костями, и завалился поперек ног Кэла Диксона с размозженным, словно пробитое яйцо, затылком.
