– Похвально… А скажи – где спят матросы и гоплиты?
– Их помещение в кормовой части судна.
– Не рядом с нами?
– Нет, нас отделяет грузовой отсек.
– Верно, я знал, что это так. А в грузовом отсеке людей не может быть?
– По-моему, нет, господин.
– А вот прислушайся. Что это за шорохи?
Сириец, подавляя зевоту, припал ухом к стене.
– Слышишь?
– Слышу. Это шумят крысы. Они будто с ума сошли, бегают, пищат… Забегали и в нашу каюту, но я позатыкал дыры, стало спокойнее. Говорят, это всегда предвещает гибель корабля.
– Чепуха… Бери нож, помоги мне выломать доску! Не я буду, если не возьму сегодня рулевого рычага в свои руки!.. Если можно было задраить наш люк и запереть нас, как мышей в ловушке, то почему нельзя сделать того же с ними?..
– С кем, господин? – удивленно спросил раб.
– Со стражами и матросами… Мы проберемся туда, на палубу кормовой части судна, закроем наглухо их люк, и пусть они там сидят себе… А с остальными справиться нетрудно!
Сириец понял и рассмеялся беззвучным смехом. Слова родосца пришлись ему по сердцу. Молодому рабу казалось заманчивым захватить корабль, вырезать противных греков, а триерарха и его помощников заковать в те самые цепи, в которых они держали своих рабов. А гребцов-невольников освободить. С готовностью он принял в руки нож и сжал его рукоятку. Оба на миг прислушались, но ничего не услышали, кроме густого храпа Марсака.
– Начинай…
Заговорщики заработали в темноте. Глиняная лампа почти погасла. Через полчаса клинки провалились в щель. Грек приложился к пролому ухом. В соседнем помещении было темно и тихо. В нос ударила крепкая смесь винных запахов и чего-то пряного, съедобного, словно из хорошей съестной лавки.
– О Зевс! – почти простонал Пифодор. – Видно, мы попали прямо в склад товаров и продовольствия. У меня слюна так и бьет! Я готов сожрать тебя, Сириец, вместе с сандалиями!..
При помощи раба родосец оторвал от лестницы деревянный брусок, вложил его в пролом и стал выворачивать доску. На пол посыпался какой-то мусор.
– Гнилая перегородка-то, – заметил Сириец, – если весь корабль такой, то понятно, почему беспокоятся крысы… Судно бури не выдержит.
– Ты ничего не понимаешь, это такой сорт дерева, крепкого, но хрупкого. Помогай!
Доска сломалась, и оба соучастника тайного предприятия неожиданно упали назад с большим шумом.
– Тысяча гарпий! Тсс…
Они замерли, лежа на полу. Теперь явственно чувствовалось, как содрогается и скрипит тело «Евпатории», как оно переваливается с одного бока на другой, слышался свист ветра в снастях и тяжелое уханье и гул целых каскадов волн, падающих на палубу. Где-то внизу перестукивались балластные камни. Оба испытывали то, что чувствует человек при внезапном головокружении. Каюта, казалось, убегала куда- то вниз и в сторону, потом перевертывалась. При этом терялось ощущение определенности – где верх, где низ… Пифодор с усилием цеплялся за грязные половицы, чтобы не покатиться и не удариться об стену.
Князь и его дядька спали довольно шумно. У старика клокотало в горле, словно в кипящем котле. Фарзой вторил ему ровным храпом. При слабом свете можно было разглядеть, как они шевелились при наклоне каюты. Но даже качка не могла прервать их богатырского сна.
– Буря уже началась, – прошептал раб.
– Это для нас даже лучше. Никто ничего не услышит. А ну, ты потоньше меня, лезь-ка в дыру на разведку.
Сириец, кряхтя, полез в пролом, Пифодор подал ему зажженную лучину.
– Говори – что видишь? – сипел грек, согнувшись в три погибели. – Так это грузовой отсек?
– Да, тут товары… Тюки, амфоры…
Грек злорадно засмеялся и погрозил кому-то кулаком. Его охватил восторг при одной мысли о возможности расправы с корабельщиками. Жадность грабителя вспыхнула в нем жарким пламенем. Вина, ткани, утварь, оружие – все это будет принадлежать им! Даже сами купчишки станут всего-навсего живым товаром и будут проданы хищным варварам!.. Вот тогда они вспомянут Пифодора, на которого смотрели с таким нескрываемым презрением!..
– Ищи выход! Ищи!..
Родосца охватила лихорадка нетерпения в ожидании того мига, когда он ударит ногой в живот противного келевста и приставит к его горлу кинжал.
– Выход есть, – донесся издали напряженный шепот раба, – но он снаружи закрыт.
– Ах, черный демон! А что там слева?
Сириец пробирался между тюками, наклоняя лучину, чтобы лучше разгорелась. Пламя вспыхнуло, стало виднее. Вдоль бортов шли в несколько ярусов длинные дубовые полки с крупными отверстиями. Отверстия служили гнездами для остродонных амфор. Только так можно было перевезти через бурное море сотни хрупких глиняных сосудов с драгоценной опьяняющей жидкостью, высоко ценимой скифами. Ниже стояли
