ближе, протянул руку и коснулся пальцами одежды Девы.
– Приветствую тебя, херсонесская Дева! – обратился он к ней. – Это ты много, много лет поддерживала врагов Скифии и Таврии!.. А теперь ты моя пленница! Отныне будешь жить у меня и служить мне! Ты получишь от нас не худшие жертвы и возлияния, ты будешь у нас счастливее, чем у греков!
И, обратившись к Дуланаку, он приказал раздеть идола до плеч и провезти по всем улицам Неаполя под сильным конвоем напоказ народу.
Повернув в сторону Тасия повеселевшее лицо, он сказал:
– Оказывается, мы отступили с поля сражения не только с потерями, но и кое с какой добычей!.. Жаль, что я не могу поделиться с тобою этой добычей! Ее захватил сколот!
Трудно передать, что изображалось на физиономии роксоланского царя. Бледность покрыла его щеки, резче выступили оспины. Он обтирал рукавом пот со лба и ворочал выпуклыми глазами. Суеверный ужас перед страшным истуканом, обладающим нечеловеческой силой, боролся в его душе с мучительной завистью, что не он обладатель такого завидного талисмана. Он уже переживал опасения, предполагал, что Палак с приобретением састера сразу станет сильнее, могущественнее и, кто знает, может, с помощью этого идола будет иметь небывалый успех в войне и выступит против роксоланов. У него даже мелькнула мысль воспользоваться близостью своих войск к Неаполю, переходом на его сторону агаров и временной слабостью Палака, напасть немедленно на скифов, разграбить Неаполь и отнять у Палака знаменитую Деву. Он с трудом подавил в себе разбойничью мысль, но тут же почувствовал, что теперь не успокоится, пока не получит Деву в свое распоряжение.
– Ты помнишь, – обратился он к Палаку изменившимся голосом, – мы смотрели на Херсонес через залив и решили разыграть Деву жребием?
– Помню. Но мы решили сделать это в случае захвата Херсонеса. А ведь Херсонес стоит!.. Ты уходишь домой, не закончив войны… Все изменилось. Я остаюсь один продолжать войну, так пусть Дева поможет мне разбить Диофанта!
– Ты думаешь, что Дева так сильна, что сможет помочь тебе одолеть понтийцев? – с дрожью в голосе спросил роксолан.
– Я уверен в этом, – ответил Палак, довольный, что может чем-то смутить самоуверенного и наглого сармата.
– О, – почти застонал Тасий, – как нужна мне помощь могучего талисмана в борьбе с аланами!
– Оставайся, встретим Диофанта, разгромим его войско, а потом вместе пойдем походом на царя Харадзда!
– Нет, – вздохнул Тасий, – пока мы будем драться с понтийцами, аланы покорят мою державу!
– Что ж, мое положение не лучше… Но помощь састера – это уже хорошо!
Тасий с князьями поспешно уехали в свой лагерь. Палак презрительно засмеялся им вслед.
– А ты, – сказал он сатавку, – заслужил награду!.. Но скажи – где Фарзой? Погиб?
– Не знаю. Я по его приказу ускакал вперед с богиней. А князь с воинами задержался, он отражал натиск херсонесцев.
– Смелая душа!.. Он хотел захватить для меня Деву и, конечно, убит!
Палак вздохнул. Отпустив князей, он не удержался, поспешил пройти на женскую половину и сказал царице весело:
– Опия! Я сдержал свое слово! Ты можешь поклониться херсонесской Деве!
– Где? – спросила царица в волнении. – В Херсонесе?
– Нет, здесь, в Неаполе, в этом дворце!
3
Опия упала на колени, пораженная необычным видом деревянной богини, ее страшным ликом… Вот она, та знаменитая Дева, которая сошла к таврам с неба, а потом попала в плен к грекам и служила им на протяжении сотен лет!
Царица протягивала к састеру руки и, обливаясь слезами, умоляла снять с нее проклятие бесплодия и даровать ей сына.
Вместе с Ираной они принесли ей жертву, но не могли определить, принята ли их жертва, угодны ли богине их сожжения. Это смутило Опию.
– Может быть, пригласить Тойлака, – робко предложила царица, вглядываясь в лик истукана, – он знает все магические приметы и скажет, приняла ли Дева мои приношения, благосклонна ли она ко мне!
– Нет, нет! – замахала руками Ирана. – Папай и Дева до сих пор были врагами! Папай поддерживал сколотов, а херсонесская Дева – эллинов и понтийцев! Ведь это она сделала так, что понтийцы нас побили!
– Да? – со страхом прошептала царица и неприязненно покосилась на идола. – Почему же Папай и Табити допустили поражение? Неужели наши боги слабее этой богини?.. Она такая маленькая!
– Этого уж я не могу сказать! Но Тойлак не сможет быть жрецом таврской Девы! Кроме того, ты знаешь, государыня, что Деве в Херсонесе служили только жрицы-девственницы! Нужно спросить Лайонака – почему он и его товарищи позабыли захватить хотя бы одну жрицу богини? Они, говорят, стояли среди поля и держали Деву в руках.
Позвали Лайонака. Тот вошел и низко поклонился царице. С Ираной он обменялся быстрым взглядом.
– Скажи, смелый воин, – обратилась царица к сатавку, – ты отнял у херсонесских жриц их святыню, разве не мог ты при этом захватить и жрицу?.. Теперь мы в большом затруднении – как быть? Мы не понимаем богини, а она нас!..
