харчевни для заморских гостей, домики портовых гетер, молельни для отплывающих, а также храм богини любви – Афродиты Пандемос. Кто побывал в Пантикапее, тот никогда не забудет его шумного порта с сотнями кораблей и рыбачьих ладей, острого запаха копченой и соленой рыбы, тяжкого зловония рыбозасолочных сараев, где, словно в аду, от зари до зари копошится легион худых и мрачных рабов, охраняемых целыми отрядами надсмотрщиков и воинов.
Пантикапей не только деловой, но и самый оживленный город северного Причерноморья. В нем много веселого, праздного народа, есть где провести время. Днем – в компании друзей за игрой в кости и чашей хорошего вина.
Кстати сказать, местные повара чудесно готовят фаршированную рыбу. Она хорошо естся с острым соусом из султанки, тоже местной выработки. После такого кушанья разгорается неутолимая жажда. Можно выпить море виноградного вина, привозимого из городков Тиритаки и Мирмекия, и все равно не напьешься.
С закатом солнца любителей вина и женщин манят под свои уютные своды домики хорошеньких смуглянок – гетер из племени синдов. О, синдские красотки, эти черноокие местные наяды, славятся далеко за морем своим огненным темпераментом, обходительностью и женственной красотой. Природа иногда шутит. Подшутила она и над синдами. Их женщин она наградила всем – и привлекательной внешностью и пламенными страстями. Зато синды-мужчины давно уже не славятся среди народов Скифии ни своей воинственностью, ни преданностью обычаям и богам старины. Они быстро стали верными и безропотными подданными боспорских царей, переняли эллинские манеры и имена, преклонили колена перед алтарями олимпийских богов. Их цари во всем подражают своим хозяевам – Спартокидам. Даже родниться стараются хотя бы со второстепенными членами боспорской царствующей фамилии. Это повелось с того времени, когда тиран Сатир дружил с синдским царьком Гекатеем и выдал за него свою дочь.
Да, Пантикапей не чета скучному и будничному Херсонесу или миниатюрной Ольвии, граждане которой отсиживаются за городскими стенами при виде десятка всадников, едущих со стороны Дикого поля.
Боспоряне – народ остроумный и общительный. С ними не жалко приезжему гостю прокутить сотню серебряных монет. Очень хорош пантикапейский театр. В нем выступают артисты в масках и без масок. Народ с большой охотой идет послушать музыкантов с пятиструнными лирами и флейтами. Древний автор Полиен пишет, что греческий военачальник Мемнон в годы войны Эллады с боспорским царем-тираном Левконом послал в Пантикапей знаменитого олинфского кифариста Аристоника. Мемнон рассчитывал, что падкое до музыки население города сбежится в театр слушать кифариста, а посол Архибеад воспользуется этим и подсчитает численность населения боспорской столицы.
Боспоряне любят не только музыку. Они обожают травлю зверей конными копейщиками, травлю зверями рабов-преступников, приговоренных к смерти. Уже начинали входить в моду сражения между пленными варварами в честь умерших царей.
Изнеженные сынки богачей аристократов с их изощренными вкусами не могли удовлетвориться простыми и мужественными состязаниями в силе и ловкости, да и не имели желания участвовать в них… Прекрасные по содержанию и возвышенные по целям игры былых времен все более уступали место кровавым забавам. Пантикапейский демос требовал острых зрелищ. И, бывало, на арене происходили такие сцены, что разве лишь в Риме можно увидеть столько крови, услышать столь яростные вопли и предсмертные стоны, после которых снятся жуткие сны… Ах!.. Женщины жеманно, а порою и в непритворном ужасе закрывали глаза и жались полными плечами к своим мужественным спутникам в моменты, когда рослый варвар в исступлении вгонял голубой клинок в рот несчастному собрату, проливая на песок его невинную кровь. «Они ужасные, эти варвары», – шептали в таких случаях чувственные губы красавиц.
В этом было знамение времени. Гладиаторские бои являлись не простым подражанием Риму, хотя и получили наибольшее распространение спустя некоторое время, в период римского владычества на Боспоре. Они были одним из судорожных проявлений того неизлечимого недуга, которым страдало тогда античное общество и который свел его впоследствии в могилу истории.
На потеху пьяным и развращенным зрителям, в чьих руках сосредоточены власть и богатства Боспора, умирали красивые и сильные парни из разных племен, убивали друг друга, распаленные бессмысленным сражением, проливали свою кровь под вой и хохот толпы.
Винные погребки, дома богатых кутил, опрятные домики гетер, открытые палатки виноторговцев, замусоренные улицы по соседству с портом всегда полны шумной публикой, здесь поют и пляшут. Отпрыски богатых семей; скотопромышленники, провонявшие конским потом; князьки варваров, старающиеся походить на эллинов; авантюристы с островов Эгейского моря; подозрительные угрюмые люди с тяжелыми сарматскими мечами – купцы, а может, пираты; смазливые вертлявые рабыни, что зарабатывают на улицах деньги для своих обленившихся хозяев; нищие, оборванцы и пьяные воины из царской дружины и много- много разномастного люда шумит и толчется около порта.
Это даже нельзя назвать весельем, это – вакхическое самоисступление, карнавал, где многоразличные пьяные лица могут сойти за подобие масок, а эллинские, скифские, азиатские одеяния сами по себе живописны, как костюмы бродячих артистов.
Много великолепия и благочиния в пантикапейских храмах. Красивы и мрачны покои царского жилища. По-эллински опрятны и уютны дворики частных домов. Много общественных многоколонных зданий. Неприступны стены города для врагов.
Да, немало интересного и своеобразного в облике богатой древней столицы Боспора, государства жестоких хозяев и обездоленных рабов!
2
Корабль вошел в гавань. С берега хорошо были видны буквы на борту, обозначившие название корабля, – «Арголида». На палубе, окруженный военачальниками, стоял Диофант Синопеец, полководец Митридата Евпатора, царя понтийского.
Он прибыл в Пантикапей из Херсонеса как победитель скифов, увенчанный славой блестящего полководца.
Диофант рассеял полчища царя Палака, захватил его столицу Неаполь, а самого Палака принудил дать клятву верности Митридату и обещание вечного мира с херсонесцами. Этим была отведена опасность вторжения скифов и в боспорские пределы. Он был полон сознания содеянного блага и, естественно, рассчитывал на пышную встречу в Пантикапее.
Еще не сойдя с корабля на берег, Диофант изобразил на обветренном бородатом лице некоторое удивление при виде разукрашенных ладей, проплывающих мимо. До его ушей донеслись визг и хохот. Полураздетые женщины возлежали на коврах в обнимку с пьяными и тоже не обремененными одеждами мужчинами. Пустые амфоры летели в волны. Гремела музыка. Хоры рабов исполняли застольные песни.
