Теперь около него осталось трое приближенных – Трифон, Тимофей и Менофан. Первые двое, как доверенные евнухи, охраняли его и заботились о его удобствах. Третий – стратег, на которого полностью были возложены заботы о войске.
В обществе этих людей он коротал вечера в дымной хижине около очага, обсуждая за ужином дела войсковые. Он расспрашивал обо всем, что случилось за минувший день или было узнано о делах врага, зимующего где-то южнее, за хребтами гор. Митридат наказывал Менофану кормить бойцов вволю, добывать для их развлечения рабынь, но зато требовать от них ежедневных упражнений в рукопашном бою, умения укреплять походные лагеря и взбираться на горные кручи.
С приходом весны тревожные вести оживили будни Диоскуриады и ее окрестностей. Вновь вспыхнула война. Помпей двинулся на север со всей решительностью, полагая в короткий срок преодолеть кавказские хребты, сломить сопротивление горных племен и нагрянуть в Диоскуриаду. Его целью было добить понтийского царя в кавказской ловушке. Он был убежден, что Митридат попал в безвыходное положение, окруженный враждебными народами и неприступными горами.
В свою очередь Митридат рассчитывал на то, что его зять, царь Армении Тигран Второй, не позволит Помпею хозяйничать на Кавказе и начнет новую войну, которая, независимо от исхода, ослабит Помпея и даст выигрыш времени. Но лазутчики донесли, что после некоторого замешательства Тигран явился к Помпею и упал к его ногам, сдался на милость римского полководца.
– Он всегда был более хвастлив, чем храбр! – с презрением заметил Митридат. – Что ты думаешь об этом, Менофан?
– Думаю, – ответил стратег, – что поражение Тиграна сразу приблизило час нашей решительной битвы. Помпей получит у Тиграна продовольствие, проводников, дополнительные войска и носильщиков. И все это лишь для того, чтобы добраться до нас!
– Видимо, это так. Что делать нам?
– Сидеть в Диоскуриаде бесполезно! Надо идти подымать колхов и албанов и вместе с ними встретить Помпея в горах или…
– Ну, что или?
– Или продолжать наше отступление на север, пробиваться на Боспор! Что прикажешь?
– Обучай войска, готовь их к походу! А куда, на юг или на север, скажу позже!
После этого разговора Митридат вдруг изменил суровой неприхотливости походной жизни, стал ежедневно ездить на охоту, устраивать пиры и увеселения, на которых вел себя так, словно праздновал победу.
Это всех изумляло и заставляло предполагать, что Митридат знает какой-то выход из трудного положения, но пускает пыль в глаза, чтобы сбить с толку возможных лазутчиков Помпея, пробравшихся в его лагерь. Как бы то ни было, а соаны и местные греки, видя, как бодр и весел Митридат, невольно проникались верой в его сверхъестественные способности разгадывать будущее и предупреждать события.
С оживлением войны на юге и наступлением весеннего тепла в лагерь Митридата опять стали проникать толпы оборванных людей, голодных, часто раненых. Гонимые ветром войны, они, как перелетные птицы, стремились на север в чаянии найти пристанище на землях, еще свободных от римского гнета. Страшась жестокого Рима, люди спешили под знамена Митридата, верили, что гордый царь воспрянет от временного унижения и упадка и вновь восторжествует над заклятыми врагами.
Один из таких пришельцев однако нарушил относительное равновесие царской души, заставил Митридата испытывать приступ гнева и ярости.
Это был уже немолодой дандарийский царек Олтак, когда-то друг и тайный возлюбленный последней боспорской царицы. Наследственный трон в дандарийской столице Созе был им утрачен дважды. Первый раз по злому умыслу недругов, обвинивших его в пристрастии к эллинской культуре и измене богам предков. Тогда он укрылся в Пантикапее, при царском дворе, где пользовался милостями Перисада Пятого и вошел в близкие отношения с царицей Алкменой. Он объявил свое царство подвластным Боспору и с помощью боспорских войск вернул себе власть в наследственных землях. Но в Созу не вернулся, продолжая жить в Пантикапее.
В памятную ночь восстания рабов и убиения Перисада Пятого Олтак бежал через пролив вместе с царицей Алкменой, которой помог вернуться в родную ей Фанагорию. Сам же оказался в городе Созе как полновластный монарх. Однако не смог удержаться на троне предков и принужден был спасать свою жизнь в изгнании. Он стал приживальцем у могущественного Митридата, с которым и связал свою судьбу. Он сопутствовал Митридату в войнах, добился высокого положения и даже был провозглашен царем Колхиды, включая те места, где сейчас находился Митридат. После поражения понтийских войск при Дастире Олтак пропал без вести. Митридат полагал, что престарелый царь дандариев и Колхиды попал в плен к Помпею и сейчас его держат для будущего триумфа, чтобы выставить напоказ римской черни.
И вдруг этот человек с седой головой пешком преодолел кручи кавказских гор и предстал перед Митридатом. Всегда щеголеватый в прошлом, сейчас он был одет в рубище, а обут в постолы из сыромяти. Грязный и оборванный, он выглядел бродячим нищим.
Митридат всегда ценил этого человека за личную храбрость и острый ум, поэтому был рад его возвращению. Оставшись с ним наедине у пылающего очага, царь спросил:
– Что знаешь о делах там? – и кивнул головой на юг.
Олтак снял войлочный колпак, обнажив спутанные седые волосы. Поглядел на стены хижины, в которой ютился царь, и вздохнул.
– Тигран сдался Помпею и стал врагом твоим! – сказал он.
– Знаю. Дальше!
– Помпей пошел походом через реку Кири и разбил в сражении войско царя албанов Ороза!
– Слыхал и об этом.
– Теперь Помпей воюет с иберами и угрожает их царю Артоку! Достиг Фасиса!.. Но албаны опять поднялись по призыву брата Ороза Косида. В битве Косид угодил в грудь Помпею дротиком, но панцирь оказался крепок. Помпей убил Косида копьем!
– Ого, я не знал этого. Говори дальше!
– Но войско Помпея голодает, оборвалось, лазая по скалам, многие воины не могут идти – ноги изрезаны кремнями. Войско ропщет, ибо добычи нет, кругом враги и страшные горы!
– Так, так! – прогрохотал Митридат удовлетворенно, раздувая ноздри. – Боги решили унять гордыню Помпея и наказать римлян!.. Это все?
– Нет, не все. По слухам, Помпей уже покинул Фасис!
– Что? Покинул Фасис?.. И двинулся на север? – быстро поднял голову Митридат, меняясь в лице.
– Нет, великий государь, – успокоительно ответил дандарий. – Римское войско не в состоянии преодолеть перевалы, да и война с иберами и албанами только начинается!
– Молодцы горцы!.. Что же нам, идти им на помощь?
Олтак подумал, морщины на его лбу стали глубже. Он выглядел стариком.
– Горцы, великий государь, – начал он, делая жест грязной, заскорузлой рукой, на которой уже не было золотых перстней, им любимых, – сильны лишь в горах и не любят спускаться в равнины. Пойти к ним на помощь – значит надолго задержаться в их небогатых землях, где твоему войску трудно будет прокормиться. А двинуться дальше на юг – значит оказаться под ударом не только римлян, но и свежих ратей изменника Тиграна! Если ты думаешь вторгнуться в пределы своего царства, то учти, что ты уже не наберешь там новых воинов, ибо люди устали от войны, разорены и голодают… Твои города в развалинах, а твои сокровища – разграблены!
– Разграблены?.. Говори, что знаешь об этом!
– Не гневись только, говорю, что слышал.
– Не бойся, говори правду!
– Известно ли тебе, что твои сокровища в Новой Крепости в руках Помпея?
– Знаю…
– А ведомо ли тебе, что тайну твоих кладов выдала жена твоя, царица Стратоника?
– Стратоника выдала? – подскочил царь, словно коснувшись раскаленного железа. – Выдала сокровища?.. Да как она посмела?.. Или ее пытали?
