зажигалкой. – Жаль, что не сказала… Ну да ладно. Что же делать дальше? Звонить Олесе, оповещать о смерти тети? Слушай, а с чего мы вообще взяли, что ее убили?
– В каком смысле? – я не совсем поняла ход ее дедуктивной мысли.
– Вот мы с тобой сразу решили, что Валентина умерла насильственной смертью, – терпеливо принялась объяснять Тая, – а она могла отбросить тапки от вполне естественных причин: сердце не выдержало нервных переживаний, коньяк не в то горло попал…
– Нет, дорогая, – перебила я, – не могла она, как ты выразилась: «отбросить тапки» от естественных причин, потому что некто, нарядившись Валентиной, инсценировал ее уход из квартиры, дабы таким образом запутать охрану и спокойно покинуть дом. И он же не просто так это сделал! Ясно тебе, голова ты садовая? Ее убили, какие могут быть сомнения? Надо звонить Олесе.
– Ну-у-у… – Тая замялась, – давай лучше позвоним Владу, а дальше он пускай выкручивается. Как тебе?
Хоть это и было подловато, но я согласилась, потому как терпеть не могла сообщать кому-то дурные вести, прямо язык в ротовой полости ворочаться переставал, когда следовало это делать. Получив мое согласие, Таисия благородно взяла на себя миссию позвонить Владу.
– Владик, здравствуй, – ласково произнесла она в трубку. – Кушаешь? Молодец… Нет, с нами все в порядке, ничего не стряслось… нет, в принципе, стряслось, но не с нами. Да я тебя не пугаю, просто хочу рассказать, что приключилось, а ты мне слово не даешь вставить! Помолчи минуту, дай закончить мысль! Так вот, ездили мы с Сенофондом сегодня к Олесиной тетке, а она умерла, представляешь? Как, как, насмерть умерла, как же еще! Какой ты, Владик, тугодумный, просто ужас! Так вот… не перебивай, кому сказала! Так вот, мы с Сенофондом полагаем, что ее убили. Кто, кто, убийца, разумеется! Владик, мы абсолютно без понятия, зачем и как это сделали! Позвони Олесе, расскажи, что произошло и пускай она в милиции, а еще лучше у судмедэксперта выяснит, отчего именно и когда точно по времени она умерла, ты меня понял?
Надо же, какая Таечка деловая колбаса! Значит, Олеся не только должна узнать печальную новость, но и незамедлительно подключиться к широкомасштабному расследованию! Ну, просто прелесть, что тут скажешь, душевный Тая человек.
Предоставив Владу разбираться с полученной информацией, подруга повесила трубку и уставилась в глубокой задумчивости в потолок. Минуты через три я сказала:
– Ну?
– Надо поговорить с этим породистым жеребчиком.
– Ты имеешь в виду любовника покойной?
– Именно. А так же я настаиваю на скорейшем свидании с Батоном Колей.
– Думаешь, он нам сильно нужен?
– Пока не знаю, но вариантов пока не так уж и много.
Зазвонил телефон, и я взяла трубку. Это оказалась Олеся. Я ожидала бурных рыданий и фонтана скорби по безвременно ушедшей из жизни Валентине, но она спокойно, хоть и с некоторой настороженностью поинтересовалась, действительно ли ее тетя умерла? И точно ли мы в этом уверены?
– Ну, в общем, да, – малость растерялась я. – Мы с Таей там были, видели тело…
– Слава богу, – с облегчением произнесла Олеся, – хоть в чем-то повезло!
Я так и осталась сидеть с открытым ртом.
Глава двенадцатая
– Дай сюда, – Тая выхватила трубку из моих рук. – Олеся? Привет, это Тая. Слушай, ты не могла бы поскорее сопроводить нас к Коле Батону? Мы подумали, что не стоит с этим тянуть, а то что-то обстановка накаляется, как в Гондурасе. Прямо сегодня сможешь? Прекрасно, – она бросила взгляд на циферблат. – Давай через час на станции ВДНХ в центре зала, договорились? Ага, давай, до встречи.
Повесив трубку, Тая потребовала от меня немедленно собираться. Пилить на ВДНХ в столь позднее время у меня не было ни малейшего желания, о чем я и сообщила дорогой подруге.
– Нельзя ли поехать завтра? Пораньше?
– Во-первых, ты слышала, я уже договорилась, во-вторых, это реальный шанс застать хлебобулочного Колю дома, если он, конечно, не попрется куда-нибудь на ночь глядя. Давай, давай, Сена, собирайся! Тоже мне детектив! Клякса, а не детектив!
Не могу даже сосчитать, сколь часто я задавалась вопросом: как же я умудряюсь столько лет терпеть рядом эту сколопендру? Мне давно уже пора дать медаль за нечеловеческое терпение… А еще лучше занести в книгу рекордов Гиннеса, как самого измученного дружбой человека.
Хоть мы и прибыли раньше назначенного часа, Олеся нас уже поджидала в центре зала. Выглядела она сильно возбужденной, можно даже сказать, нервно-радостно возбужденной.
– Олесь, – спросила я, когда мы поднялись на поверхность, – неужели тебе совсем-совсем не жаль своей тети? Ее же все-таки убили, а это в некотором роде м-м-м-м… несколько печальный факт, разве нет?
На что Олеся ответила, что ее тетя была монстром, каких поискать, что именно по ее милости они с мамой постоянно жили в страхе и унижениях, и что она наконец-то получила по заслугам, видать кого-то еще умудрилась до смерти достать.
– Мама сейчас у подруги в Подмосковье, – продолжала Олеся, сверкая глазами, – дозвониться до нее пока не могу, скорей бы она приехала и обо всем узнала!
М-да, судя по всему, мамина радость не будет знать своих границ… Надо же, как даже самые близкие родственники умудряются отравить друг другу жизнь, что смерть одного из них ничего кроме бурного восторга не вызывает.
– Вот, пришли, – сообщила Олеся, широким жестом указывая на панельную двух подъездную многоэтажку, – надо только вспомнить, в каком он подъезде живет.
– Уж сделай одолжение, – сердито буркнула Тая, ее видимо тоже не особо впечатлила столь откровенная радость Олеси по поводу тетиной смерти.
Пока Олеся ворошила свою память, я решила задать ей еще пару вопросов.
– Олесь, ты была знакома с бойфрендом Валентины?
– С Артемом-то? Ну конечно.
– Ты хорошо его знаешь?
– Да так, – пожала плечами Олеся, – постольку поскольку, Валя старалась, чтобы мы не встречались.
– Почему? – поинтересовалась Тая.
– Она его ревновала ко всем ужасно.
– И даже к собственной племяннице? – удивилась я.
– Еще бы. Кажется вон в тот, второй подъезд мы заходили.
Как раз именно к этому подъезду очень кстати направлялась парочка жильцов, и мы устремились за ними, желая преодолеть препятствие в виде домофона. Войдя в подъезд, Олеся задумчиво огляделась, будто надеясь отыскать какие-то особые отличительные знаки, и сказала, что «вроде бы на восьмом этаже». Подойдя к лифту, мы выяснили, что он буквально только что сломался, и шедшая впереди нас пара жильцов благополучно застряла где-то между вторым и третьим этажом, и теперь по лифтовой шахте разносились их скорбные завывания и мольбы о помощи.
– Так он «вроде бы» живет на восьмом этаже или точно? – недобрым голосом произнесла Тая, на что Олеся, глядя то на Таю, то на меня чистыми невинными глазами, ответила, что вообще не уверена, будто нужная квартира находится в данном подъезде.
Под громкий скрип зубов Таисии Михайловны, мы принялись взбираться на восьмой этаж. Где-то в глубине души у меня стремительно назревал протест против вкусовых пристрастий Владика касательно женского пола…
Поднявшись на восьмой, Тая с резким взвизгом расстегнула молнию на куртке и очень недобрым голосом произнесла:
– Ну? Здесь?
Олеся издевательски долго рассматривала три железных и одну дерматиновую дверь на лестничной площадке, и, наконец, указала на дерматиновую:
