как другие, Лили. Никогда не сможете.
Слезы снова навернулись ей на глаза, она попыталась унять их.
– Послушайте меня, – скомандовал он. – Я не хочу причинять вам боль. Но нам надо пройти через это, если мы хотим быть счастливы вдвоем. То же самое вам говорил Чарльз Кассин. Что заставило вас усомниться в той правде, которую вы знали раньше и с которой уже смирились?
– Жел-лание. – Она всхлипнула, наклонила голову и освободилась от него. – Ж-желан-ние.
– Желание говорить, как другие? Этого никогда не будет, любимая. Вы должны раз и навсегда смириться с тем, что никогда не сможете разговаривать нормальным голосом. Это несправедливость, которую изменить невозможно. Вы должны научиться жить с этим, так же как и я. Вместе мы справимся.
– Нет-т, – в отчаянии сказала она. – Я н-не эт-того хот-тела.
– Тогда чего же? – шепотом спросил он.
Она всхлипнула, боясь сказать ему правду и не в силах удержаться от этого.
– Я хот-тела, ч-чтобы в-вы люб-били м-меня.
– О Лили. – Он поднял ее лицо и поцеловал в губы долгим поцелуем. – Я люблю вас.
– Н-нет, – сказала она, снова опуская голову. Она не могла смотреть ему в глаза от смущения. – Н-нет, Эн-нтони. Вам н-нужна… – она прерывисто вздохнула, чувствуя, что теряет голос, – б-более д-достойная ж-жена. П-парламент…
– Парламент – это цена, которую я собираюсь заплатить за то, чтобы вы были моей женой. Цена, которую я с радостью заплачу.
– Эт-то н-нечестно по от-тношению к в-вам, – прошептала она.
– Лили, я же люблю вас больше жизни! Неужели вы думаете, что я мог бы спокойно сидеть в палате лордов, зная, что вы потеряны для меня? Неужели вы можете подумать, что я хоть когда-нибудь пожалею о том, что предпочел вас?
– Энт-тон-ни…
– Это еще не все, – сказал он, остановив ее. – Мы должны поговорить обо всем начистоту, а тогда уж вы решите, прогонять меня или нет. Я знал, почти с самого начала, что ваш брат стоял за нашим похищением, знал, что его цель – заставить нас пожениться. Но, разгадав его замыслы, я начал командовать им, а не наоборот.
– Вы ш-шантажиров-вали Эр-рона?
Он кивнул.
– Если бы он не оставил в покое нас… вас. Я был взбешен и хотел, чтобы он ушел из нашей жизни навсегда, не вызывая ваших подозрений.
Ее глаза расширились.
– Это поэтому… Рождество?
– Да. Поэтому. Я один виноват в том, что вы так отчаянно скучали по вашей семье. Это из-за меня они не приехали, и я не могу передать, как сожалею об этом. Вы имели полное право разгневаться на меня, Лили. И за это, и за многое другое. Вам придется многое мне простить, если мы…
Она всхлипнула и дотронулась до его щеки.
– Я п-прощаю в-вас, Эн-нтон-ни.
Он взял ее руки и поцеловал их.
– Спасибо. – Он подвинулся ближе к ней. – Лили, вы любите меня? Умоляю говорить мне правду. Я отпущу вас на свободу, если вы этого хотите, но, если вы любите меня… если есть хоть какой-то шанс, что когда-нибудь полюбите… умоляю, скажите мне сейчас.
Она приложила дрожащие пальцы к его губам и встретилась с его вопрошающим взглядом. Слезы покатились по ее щекам.
– Я л-люблю в-вас, Энт-тони. Я л-люблю в-вас уж-же оч-чень—оч-чень давно.
– Лили, – прошептал он и уткнулся ей в шею. Она положила руки ему на плечи. – Почему вы никогда не говорили мне этого? Почему оставили меня? – спросил он, взглянув на нее. – Это едва не убило меня, Лили.
– Я н-не м-могла п-подумать, чт-то в-вы к-когда—ниб-будь см-можете пол-любить м-меня. Я х-хотела отп-пустить в-вас на св-вободу.
– Это невозможно, – сказал он и встал. – И я покажу вам почему.
Он взял с пола кожаный мешок, открыл его и подбросил в воздух его содержимое. На Лили обрушился водопад записок. Грейдон потянул ее с кресла, и оба они оказались на коленях на полу. Крошечные кусочки бумаги кружились над ними, когда он положил ее на паркетный пол.
– Вы знаете, что это? – спросил он.
Ее лицо все еще было мокрым от слез, но она знала и улыбнулась.
– М-мои з-записки, – удивленно сказала она.
– Ваши записки, – повторил он и поцеловал ее. – Я собрал их все до единой и знаю все наизусть. А теперь, дорогая жена, скажите мне еще раз, что вы любите меня. Мне так нужно это услышать.
Она говорила ему снова и снова, пока он целовал ее. Потом он поднялся и широко улыбнулся ей.
– Вы не знаете еще, по какой причине я не объявлялся целых две недели.
