— Седьмой взвод, напра-во! Бего-о-ом, арш!
Новобранцы нестройно повернулись и помчались неуклюжим галопом, вздымая тучи пыли. И тут появилась она. Дайна. Ее имя Брук узнал чуть позже, а пока она стояла рядом с молодым щеголеватым офицером и с любопытством смотрела на кашляющих от пыли, натужно пыхтящих новобранцев. Вначале Брук ее не заметил — завеса пыли была такой плотной, что ему приходилось прилагать все силы, чтобы не споткнуться и не свалиться под ноги заднего ряда. А потом Гор тихо присвистнул и сказал:
— С такой я бы каждый день воевал!
Брук повернулся и увидел коптер, чьи лопасти еще вращались, рядом стояла девушка, одетая по- походному: туфли на низком каблуке, темные брюки, приталенная куртка из рыжей замши и армейское кепи, козырек которого отбрасывал тень, но не скрывал миловидного лица. Сочные губы, прозрачные глаза, черные, как смоль, волосы… Тут девушка заметила, что на нее глазеют. Она застенчиво улыбнулась, затем, отвернувшись, что-то сказала стоявшему рядом офицеру, и они вместе скрылись за палаткой.
— Интересно, кто она такая? — пропыхтел Пан.
— Подружка какого-нибудь полковника, — предположил Людвиг.
Гор сплюнул в пыль:
— Повезло ублюдку!
Рискуя переломать ноги, Брук на бегу оглянулся, словно надеясь увидеть сквозь плотную ткань палатки соблазнительный силуэт.
Откуда ему было знать, что в действительности означают эти самые «передовые методы обучения»?
Никто не решился бы поинтересоваться у капитана Твида, как он оказался в «Маджи» — в богом забытом лагере приема пополнений, в полусотне миль от цивилизации и в тридцати световых годах от родной планеты, в одной компании с наглыми штабными водителями, пьяницами-интендантами и сержантами-инструкторами, которые настолько вжились в образ напрочь сбрендивших горлопанов, что даже сидя за карточным столом в импровизированном вечернем клубе общались исключительно посредством хриплых воплей, доводя до истерики собак из саперного взвода. А причина заключалась в том, что Твида одолевала икота. В спокойной обстановке он вел себя как обычно, но стоило прогреметь первым залпам заградительного огня, как капитана прихватывали жуткие желудочные спазмы. И чем ближе слышались звуки боя, тем сильнее он икал. Доходило до того, что в самый ответственный момент он не мог выдавить из себя ни одного внятного приказа. Какие бы усилия он ни прилагал, на какие бы хитрости ни пускался — от гипноза до патентованных ушных затычек, организму Твида так и не удалось свыкнуться с шумом, который имеют обыкновение производить стреляющие друг в друга люди.
Джим Твид любил свой аэромобильный батальон, в котором ему отчаянно хотелось остаться, и из-за этого он воспринимал свое невезение особенно остро. Да и в том, что случилось под Джагрой тем вечером, не было его вины…
Тот день помнился ему смутно, будто в дыму. Помнится, они шли через поля с неубранной рожью, потом через небольшой ручей и заросли по обоим берегам. Твид шел по правому берегу вдоль проселочной дороги; слева по флангу от него топали солдаты соседнего взвода, рядом шел взводный сержант, а чуть впереди обнюхивал землю приземистый саперный робот. И вдруг, совершенно неожиданно, придорожные заросли взорвались огненными брызгами, и люди вокруг начали падать. Взводный сержант Твида был родом из Улейна, хуторка в пяти километрах от его родного города, и не успел Твид моргнуть, как сержанта на его глазах развалило надвое.
Не стой в зоне поражения, так ему вдалбливали в школе офицерского резерва. Уходи из-под огня. Двигайся туда, где противник. Перемещайся. И Твид перемещался. Делал все, как положено. Определял цели для огня поддержки. Вызывал артиллерию. Бегал кругом с воплями: «Гранатометчика сюда!» и «Первое отделение — огонь прикрытия!» А вокруг продолжало грохотать, да так, что он порой не слышал собственного крика. Реактивные снаряды с воем пронзали воздух, кусты вспыхивали, как спички, истошно вопили раненые, а он носился среди этого бедлама и все не мог взять в толк, что это за звуки вокруг такие: «Вжик»?
В тот вечер его взвод потерял четверых. Еще пятеро были серьезно ранены. Но не это его подкосило. Не раскиданные по берегу ручья внутренности сержанта. Его добила тощая собака на улице разрушенного рыбацкого поселка: кругом грохотало, как в адской кузне, он выглянул из-за угла и увидел худого рыжего пса, который вгрызался в раздутый труп женщины в пыльной красной юбке. В воздухе стоял кисло-сладкий запах смерти, пес жадно урчал, кося глазами по сторонам, и, прежде чем его радист поднял карабин и вышиб людоеду мозги, Твид ощутил сильнейший спазм в животе, опустился на колени и выблевал на газон остатки ужина. Его выворачивало и выворачивало, пока внутри не осталось ничего, кроме желчи, а когда он поднялся с колен, его начала сотрясать проклятая икота.
Вскоре все открылось. Начальник штаба батальона, проводившего операцию по прочесыванию джунглей, обратил внимание на командира взвода, который отдавал распоряжения исключительно через манипулятор тактического компьютера. Начальник штаба имел зуб на взводного, а взводный терпеть не мог начштаба, но тот был подполковником, а взводный всего лишь вторым лейтенантом, и к тому же — из резервистов. Твиду устроили медицинскую проверку, он с треском ее провалил, и меньше чем через неделю уже усаживался в «вертушку» с приказом о переводе из боевых частей в батальон приема пополнений.
— Почему они так со мной поступили? Ведь я не трус! — напившись патентованных средств от икоты, бормотал капитан под мышку красавице Веронике Рохас, начальнице склада вооружений. — Тыловые крысы! Проклятые, разжиревшие тыловые крысы! Раз у человека нелады с желудком, так что, можно выкинуть его на помойку?..
Но сержант Рохас не знала ответа. Она лишь молча ворошила его влажные от пота волосы. Ее пальцы были нежны, как прикосновения тумана…
Увы, Твид должен был оставаться в Объединенных силах хотя бы до окончания пятилетнего контракта, поэтому каждое утро ему приходилось заправлять под ремень свою поруганную гордость, а потом десять часов подряд заниматься превращением уличной шпаны, опустившихся наркоманов, спившихся брокеров, хронических безработных, жуликов, авантюристов, наивных мечтателей и прочих осадков общества в несокрушимых космических пехотинцев. Так было и в этот день: побрившись и с неохотой влив в себя чашку терпкого травяного чая, он отправился на плац знакомиться со своим новым взводом. После краткой приветственной речи он направился в деревянный барак, чтобы проверить, насколько глубоко военные знания проникли в стриженые котелки его новых подопечных.
Он не терял надежды на лучшее. Как знать, быть может, ему удастся избавиться от своего проклятия и именно солдаты этого выпуска станут его новыми подчиненными?
Несмотря на кондиционер, в бараке было жарко. Тихо гудели стойки с тестирующей аппаратурой. На столах учебного класса были разложены шлемы виртуальных симуляторов — по два на каждый стол. Капитан Твид сидел, задрав ноги на стол, и в ожидании своего взвода потягивал холодную содовую, к которой пристрастился, пытаясь изжить свой недуг.
И тут дверь хлопнула, и вместо взводного сержанта-инструктора вошел лейтенант «Дабл-А» — Ашот Авакян.
— Привет, Дабл! — сказал Твид. — Как себя чувствуешь?
— Прекрасно. А вот ты неважно выглядишь.
Твид выдавил кривую улыбку:
— На себя посмотри!
Он подумал, что Авакян, возможно, самый элегантный офицер из всех, кого ему доводилось видеть. Он был как персонаж с агитационной афиши: умные глаза с прищуром, загорелое волевое лицо; комбинезон на стройной фигуре сидит так, словно сшит на заказ и только вчера доставлен от гарнизонного портного. Вот только забавный акцент сводил на нет все впечатление от образа идеального офицера.
— Я по делу, — сказал Авакян. — У тебя ведь сейчас занятия?
— Седьмой взвод, — подтвердил Твид. — Новички.
— К нам тут прилетела цыпочка из Красного Креста. Желает посмотреть процесс превращения в настоящих солдат.
Твид снял ноги со стола и сел прямо.
