свободы?
— Свобода — это когда каждый делает все, что хочет, но при этом не нарушает законов! — парировал белый. — Немедленно поднимите мусор!
— Ага, щас! — Мальчишка скомкал следующий снаряд и примерился к броску.
— Ну все, я вызываю полицию, — заявил белый, ретируясь на другую сторону пруда.
— Стукач! — презрительно бросил его товарищ. — Свободу не задушишь!
— Лучше бы помог! Тоже мне, муниципальный служащий!
— Помог? Ха! Мой передающий контур отказал еще в прошлом месяце!
Мальчишка швырнул комок и промазал. Тогда он смачно плюнул в воду, вскочил на скейт и был таков. Уже через мгновение он затерялся в толпе за живой изгородью.
— Оставайтесь на месте до прибытия полиции! — запоздало потребовал лебедь-ангел. И сварливо добавил: — Что за люди! Никакого уважения к закону!
— Скушай, маленький, — сказала дородная девушка неопределенного возраста. Она отпустила коляску, чтобы размахнуться и бросить в воду здоровенный кусок черствого батона.
Угощение пролетало по крутой параболе и обрушилось в пруд, словно кирпич. Белый лебедь молнией набросился на него, в вихре брызг подбросил в воздух и, широко раззявив клюв, поймал на лету.
На его шее, словно на змее, сожравшей яйцо, вздулся и пополз вниз огромный желвак.
Парочка сизарей, клевавших какую-то дрянь в траве, с ненавистью покосилась на механическое водоплавающее.
— Как ни старайся — всегда найдется гад, который работает меньше, а получает больше! — грустно сказал черный.
Желвак дополз до основания шеи и исчез. Белый расправил крылья и отряхнулся.
— Не омрачай мой праздник завистью! — с достоинством ответил он. В следующий момент в глубине его чрева со скрежетом заработал измельчитель.
Ветерок из вентиляционной башни шевелил листву и рябил воду пруда. По брусчатке с шорохом катились скомканные обертки. Марина была одета в легкую красную курточку; она подняла капюшон, который скрыл ее длинные волосы. Лицо ее было бледным от частого пребывания в душных помещениях, а испарения мегаполиса, которые не могла победить никакая вентиляция, окружили ее веки легкими тенями, отчего карие глаза казались слишком глубоко посаженными. Но Бруку она казалась настоящей красавицей. Может, и не такой, как героини виртуальных программ для мужчин, но все-таки… Ее волосы темно- каштанового цвета были длинными и густыми, а стройная фигура, сочетавшая в себе силу и изящество, пробуждала в нем с трудом сдерживаемые желания. Брук как-то подумал, что Марина похожа на цветок мака, выросший в трещине на краю бетонного водостока.
Он хотел поцеловать ее, но она отстранилась и покачала головой.
— Послушай, ты ведь не всерьез насчет армии? — спросила Марина. — Папа говорит, это только для неудачников.
— Я уже прошел все тесты, — ответил Брук, глядя на законопослушного лебедя, нарезавшего круги по грязной воде. — И попросил ускорить дело, если возможно.
— Ускорить? — спросила Марина и пристально посмотрела на него. — Что за странный каприз? Твоя тетя уверена, будто сможет выхлопотать отсрочку.
— Вот я и решил улететь поскорее.
— Почему? — удивилась Марина.
— Я сыт по горло теткиными наставлениями, — объяснил Брук. — После армии я к ней не вернусь, это точно.
— Не понимаю, почему ты так боишься колледжа? Что хорошего в твоем вельде?
— По-твоему, быть адвокатом лучше? По крайней мере, на Диких землях тебе никто не запретит проходить омоложение после шестидесяти. Живи хоть тыщу лет, пока есть деньги и желание! Разве этого мало?
— Шестьдесят лет! — фыркнула она. — Где ты видел фермера, который дожил бы до шестидесяти?
— Моему деду было восемьдесят пять! — возразил Брук. — А выглядел он максимум на сорок.
— И где он теперь?
Они замолчали, потому что в этот момент на аллею с гулом опустилась патрульная машина. Здоровенный полицейский, кряхтя, выбрался на землю и выпустил механическую ищейку. Шестиногая гусеница, моргая синими габаритными огнями, нырнула в воду, выволокла на берег мокрый комок и принялась ощупывать его усами-сенсорами. Затем она сделала стойку и застыла, словно придорожный столбик.
— Кто подал сигнал тревоги? — голосом, который должен являть неотвратимость наказания, спросил полицейский.
— Служу закону, офицер! — проскрипел белый лебедь, подплывая к берегу. — Муниципальный конструкт-уборщик номер триста пять восемьсот один. Нарушение постановлений окружного префекта о защите среды обитания.
— Шестерка, — желчно прокомментировал его черный товарищ.
— Я все подтверждаю, офицер! — заявила девушка с коляской. Она раскачивала ее с таким энтузиазмом, будто готовила младенца в космонавты.
Полицейский с ненавистью посмотрел на механического стукача. Потом перевел вопросительный взгляд на Брука.
— Мы ничего не видели! — поспешил заверить Брук.
— Так им, парень! — воскликнуло черное водоплавающее.
— Ты позор префектуры, — печально констатировал белый.
— И что, ты на меня пожалуешься, ангелочек?
— Я обязан, — подтвердил стукач.
— И меня наконец отправят на профилактику! — мечтательно произнесло воплощение греха. Оно изогнуло шею и покосилось на Брука. — Ты не поверишь, парень, на что только не приходится идти, чтобы добиться замены батарей…
Цепочка огней медленно двигалась сквозь завесу деревьев на другой стороне пруда и отражалась в темной воде. Марина грустно вздохнула и погладила Брука по руке. Она была рассудительной девушкой, дочерью муниципальной служащей и хозяина велосипедного магазина.
— Не сердись, — попросила она.
— Я и не думал.
— Куда тебя направили?
— Космическая пехота, — ответил Брук.
— Космическая? Вовсе не обязательно, что тебя пошлют на войну, — заметила Марина под бормотанье полицейской рации. — Помнишь, я рассказывала про парня из соседнего дома? Он тоже служил на Флоте, в штабе космической эскадры, и заявлялся домой каждые три месяца…
Она говорила так, словно спорила сама с собой.
«На Флоте! — мысленно усмехнувшись, подумал Брук. — Сидеть в железных гробах и пить переработанную мочу? Еще чего! Хочу на другую планету! Хочу в город без купола. Научусь воевать, буду защищать людей, а после вернусь и куплю неосвоенной земли!»
— Мне тебя будет не хватать, — сказал он, а про себя подумал, что уж в космосе точно не встретишь ни одной девчонки.
Она промолчала, задумчиво глядя на отражения в воде, и снова погладила его по руке.
Искусственное небо над головой изменило цвет с жемчужного на темно-лиловый. Город зажег фонари. Брук встал со скамейки и взял Марину за руку. Они прошли по аллее, окунулись в переливы уличной рекламы, потом пересекли людской поток у входа в супермаркет. Рука об руку они ступили на ленту спирального эскалатора и вознесись на пятый транспортный уровень, где находилась станция местных линий. Снаружи совсем стемнело, и на перроне, не считая сотни равнодушных горожан, почти никого не было. Пустыня по меркам Города. И до тех пор, пока не подошел их поезд, Брук и Марина стояли, спрятавшись за торговыми автоматами, и целовались. Ничего другого Марина ему не разрешала. Ну разве
