расслабленным состоянием, и настоящему убийце передала. Но раз эта Стешка предлагает мне «его» вернуть, а кинжал и так на моем поясе висит, что-то тут не так. — Да уж, буть так любезна, верни! — зловеще прошипел я.
— Чего, прям щас? — уныло переспросила девица, поглядывая на компанию клиентов и наверняка мысленно подсчитывая убытки.
— Нет. Завтра!!! — истратив все свои запасы сарказма на одну фразу, ответил я.
— Вот и хорошо, — повеселела Стешка. — Я тебе завтра сама принесу, а потом можем еще потрахаться. Я тебе скидку сделаю.
Либо сия особа напрочь не понимает сарказма, либо запасы ее наглости сильно превосходят запасы моей ядовитой иронии. Ну да я уже знаю способ, как внушить местным дамам уважение к своей персоне. Тоже спасибо Тишке — научила!
Когда почтительный ужас перед Великим и Ужасным супругом немного отступил, его место немедленно заняло этакое практичное любопытство домашнего зверька: что мне можно, а что нельзя, за что будут гладить по головке, а за что — надают пинков?
И тут у нас сплошняком пошли проблемы. Мы с Тишкой, оказывается, говорили на абсолютно разных языках. У нее-то все просто, дал по шее — нельзя. Не дал — можно. А раз чего-то там говорит, но по шее не бьет — все равно можно. Потому что, если бы действительно было нельзя, обязательно дал бы!
Но что бы я, московский интеллигент, да бил женщину?! Да пусть весь пояс скальпами увешан. Пусть уже и раненых добивал, и пленных пытал, а отвесить жене оплеуху — слабо!
А она словно бы специально нарываться начала, будто бы мечтая схлопотать по шее, ставя меня, мягко говоря, в неприятное положение. Что это за шаман, который даже с собственной женой совладать не может?
Правда, еще Там, в подростковом возрасте, сильно интересуясь взаимоотношениями мужчин и женщин (сексуал-теоретик, блин), вычитал версию, что все взаимоотношения строятся вокруг простой, отработанной миллионами лет эволюции, схемы: «Мужчина добивается наивысшего статуса, чтобы получить лучшую женщину племени. А статус женщины определяется ее способностью удержать возле себя мужчину с наивысшим статусом». Отсюда, мол, следуют и богатые низенькие пузаны, которые женятся на тощих моделях выше их на две головы, а потом спят с маленькими толстыми секретаршами. И всяческие пышные свадьбы, кольца, публичные признания в любви, болтовня ни о чем, держания за руку — все, лишь бы застолбить и подчеркнуть права собственности на завоеванного мужика. Так, может, и громкие визги, сопровождаемые звуками затрещин, нужны лишь для того, чтобы наглядно показать товаркам- конкуренткам, что «этот» — «мой» и «держитесь от него подальше»?
Опять же, на основе собственных наблюдений могу сказать, что чем больше надежд возлагают старшие на подростка, тем больше тумаков ему достается. Потому как по-другому учить тут не умеют. М-да, и тут особенности менталитета и восприятия жизни.
«Бить или не бить — вот в чем вопрос? Достойно ли терпеть наезд жены или надо оказать сопротивленье и, закатив ей пару оплеух, тем самым ее воле подчиниться?» Господи, и за что мне это? Даже с собственной женой нельзя расслабиться.
Для начала попытался оттаскать ее за волосы. Получилось как-то глупо, будто не зрелый муж жену учит, а пионер пионерку за косичку дергает. Даже Тишка это сообразила, и на ее рожице что-то такое мелькнуло, что разбудило во мне зверя. Состроив зверскую рожу и злобно зарычав, замахнулся кулаком. Она испуганно съежилась и задрожала. На этом избиение закончилось, я лишь порявкал еще немного для порядка, изображая из себя свирепого тигра, и семейный диалог начал понемногу налаживаться.
С тех пор мне хватало одного лишь замаха, чтобы привести Тишку к покорности и почитанию Мужа. Да и неудивительно. Тут все детишки довольно быстро вырабатывали условный рефлекс, что вслед за замахом идет удар. Других таких чистоплюев, вроде меня, что способны замахнуться и не ударить, больше, наверное, на всей земле не было. Так что сработало и тут. Зверская рожа. Ужасный замах — и Стешка пищит и закрывается руками. Дело сделано!
Торжественный момент — выплавляем воск!
Дик’лоп сделал цельную, а не разъемную форму. Это значит, что попытка у нас будет только одна. И тут остается только молиться на мастерство форматора[10] и на то, что все пройдет, как надо иначе мои почти двухнедельные труды пойдут прахом!
Пламя нагревает форму, воск размягчается и начинает течь, все, что мы теперь можем, это осторожно вытащить армирующую модель палку и продолжать надеяться, что воск выплавится весь, что воск был достаточно чистым и никакой камешек, никакая песчинка не застряли сейчас в каком-то жизненно важном месте формы. Готово!
Потом Дик’лоп проводит Обряд. Очередная овечка отдает свою жизнь ради торжества искусства. Но мясо ее пропадает втуне. Оказывается, все эти два дня Дик’лоп вообще не ел, соблюдая пост. Ибо считал, что дело, которое он делает, слишком ответственно, чтобы подвергать его подобному риску.
Не, реально! Я этого мужика уважаю все больше и больше. Дядя Ваня, с которым я как-то имел бесстыдство его сравнить, не стал бы голодать пару дней, даже ради получения Нобелевской премии «За вклад в голодание». А этот готов подвергать себя такому испытанию ради чужой цацки и из любви к искусству. Надо будет его как-нибудь конкретно отблагодарить.
Потом Дик’лоп варит наркокомпот, и мы им нахрючиваемся. Потом он качается, как маятник, стоя посреди двора мастерской, и что-то бубнит себе под нос, а я тупо бью в бубен, время от времени начиная петь то «Я убью тебя, лодочник», то «Взвейтесь кострами», то «Я сажаю алюминиевые огурцы». Что характерно, из каждой песни я помню лишь по несколько строчек, но это мне почему-то не мешает.
Витек, которому тоже досталась небольшая (по моему настоянию, ибо не хрен мальцу на эту гадость садиться) порция компота, выплясывает посреди двора что-то своеобразное. Этому я его не учил. Этому вообще научиться нельзя. Это у него уже свое.
Следующий день — отходняк, мы пьем какие-то травки и сжираем козу, фигушки — три козы, потому что жрать хочется жутко. А потом ночь, день и еще одну ночь мы пересказываем друг дружке свои наркотические видения и обсуждаем, что они означают. Мозги шевелятся с трудом, но мне удается уговорить несколько сомневающегося Дик’лопа, что повторной сессии не надо и отливка пройдет нормально.
Тем не менее, пока плавится бронза, пока заливается и остывает форма, меня форменным образом трясет. Нет. У меня в жизни было всякое! Один переход из мира в мир чего-то, да стоит. А все мои сражения и последующее за ними лечение раненых — вот вам повод для стресса и психических срывов. Но даже все это не сравнить с нервным напряжением при изготовлении рукояти для Волшебного Меча. Витек так вообще обоссался от напряжения. Нет, реально обоссался. Но кто я такой, чтобы винить его за это?
Наконец, легкими ударами своеобразного чекана Дик’лоп разбивает форму, и мы извлекаем Ее на свет. Хватаю дрожащими руками отливку и тщательно исследую. Удивительно, ни одной раковины или недолива — работа сделана идеально! И можно не сомневаться — это заслуга исключительно Дик’лопа.
Витек качает мехи, я держу рукоять, а Дик’лоп готовится подставить набалдашник. Светящаяся и почти готовая потечь раскаленными каплями верхняя часть рукояти вставляется в набалдашник и старательно забивается до специального упора. Поскольку отверстие в набалдашнике сделано на расширяющийся внутрь конус, да еще и не идеально круглое, можно надеяться, что рукоять застрянет в нем намертво.
Так оно и получилось. Да еще и шестопер стал тяжелее килограмма на полтора и длиннее на локоть. Для меня эта штука уже стала слишком тяжела, но Лга’нхи, думаю, будет в самый раз.
Остается только вычистить отверстие под темляк, срезать заусенцы, завалить острые углы, прорезать-проковать тонкие места на узорах, обмотать ручку кожаным ремешком и прикрепить темляк. Работа готова!
Затем — Госприемка. Все в шоке! Особенно произвели впечатление демоны на яблоке. Каждый из наших проверяет соответствие собственного ирокеза представленному образцу, а мне на ходу приходится сочинять биографии наших покровителей «на том свете».
А Лга’нхи млеет от щастья и не выпускает заветную цацку из рук. Он уже опробовал ее, повергнув во прах множество воображаемых врагов, и заявил, что вес и длина идеальны. А мана вещи явно возросла на
