— Голосование?
— Конечно — а почему нет? Подумайте, разве можно улетать с таким количеством людей, которые боятся оказаться вдали от Солнца или будут тосковать без него? Так мы с нашим делом не справимся. Нам нужны добровольцы, и к тому же ретивые. Идея отлета должна получить всеобщее одобрение.
Он был абсолютно прав. Кампания началась немедленно, а преднамеренная утечка информации смягчила напряженность как внутри Ротора, так и за его пределами.
Одни роториане радовались предстоящему событию, другие боялись.
Когда Фишер обо всем узнал, он помрачнел и однажды сказал жене:
— Это безумие.
— Неизбежное безумие, — поправила его Инсигна, стараясь говорить спокойно.
— Почему? Почему мы должны скитаться среди звезд? И куда нам лететь? Там же нет ничего.
— Там миллиарды звезд…
— А сколько планет? Ведь мы даже не знаем, есть ли вообще планеты возле других звезд, не говоря уж о пригодных для обитания. Только Солнечная система может быть домом для людей Земли.
— Любопытство в крови человека. — Это было одно из высказываний Питта.
— Романтическая чушь. Неужели никто здесь не понимает, что на голосование поставлено предложение: трусливо сбежать, бросить человечество и кануть в космической дали.
— Крайл, насколько я понимаю, — сказала Инсигна, — общественное мнение на Роторе склоняется к тому, чтобы принять это предложение.
— Пропаганда совета. Неужели ты считаешь, что народ проголосует за то, чтобы оставить Землю? Чтобы оставить Солнце? Никогда. Если такое случится — мы вернемся на Землю.
Она почувствовала, как ее сердце замерло.
— Нет-нет, неужели с тебя не хватит этих ваших самумов, буранов и мистралей — или как они там зовутся? Тебе хочется, чтобы на голову падали льдинки, шел дождь, чтобы выл ветер?
— Все это не так уж и плохо. — Высоко подняв брови, он посмотрел на жену. — Верно, бывают бури, но их легко предсказать. Между прочим, они даже интересны — если не слишком сильны. Это даже здорово: немного холода, немного жары, немного дождя. Разнообразие. Бодрит. И потом — подумай, как разнообразна земная кухня.
— Кухня? Что ты болтаешь? Люди на Земле голодают. Мы вечно отправляем туда корабли с продовольствием.
— Да, некоторые голодают, но ведь не все.
— И ты хочешь, чтобы Марлена выросла в подобных условиях?
— Так выросли миллиарды детей.
— Моей девочки среди них не будет, — отрезала Инсигна.
Теперь все надежды ее заключались в Марлене. Девочке уже было десять месяцев, и у нее прорезалось по два передних зуба, сверху и снизу. Цепляясь за прутья манежа, она вставала на ножки, взирая на мир круглыми, изумленными, озаренными несомненным умом глазами.
Фишер души не чаял в своей дурнушке-дочурке. Когда девочка не сидела у него на руках, он возился с нею, любовался и восхищался дивными глазками. Больше восхищаться было нечем, и единственное достоинство заменяло отцу все остальные.
Конечно же, Фишер не станет возвращаться на Землю, понимая, что это означает вечную разлуку с Марленой. Инсигна не была уверена, что, будучи поставлен перед выбором, Крайл выберет ее, женщину, которую любил и на которой женился, — а не Землю… Впрочем, Марлена непременно заставит его остаться. Непременно?
Через день после голосования, придя с работы, Эугения Инсигна застала своего мужа в ярости. Задыхаясь от гнева, он произнес:
— Результаты голосования сфальсифицированы.
— Тише, ребенка разбудишь, — ответила она.
Крайл попытался прийти в себя.
Чуточку расслабившись, Инсигна сказала:
— Теперь можно не сомневаться в том, чего желают роториане.
— И ты тоже голосовала за бегство?
Она помедлила. Лгать бессмысленно. К тому же она уже выразила свое мнение.
— Да, — подтвердила она.
— Питт приказал, еще бы, — буркнул Крайл.
Она удивилась:
— При чем здесь Питт? Неужели я не способна сама принять решение?
— Но ты и он… — Фишер умолк.
Кровь бросилась ей в лицо:
— Что ты хочешь этим сказать?
(Неужели он подозревает ее в неверности?)
— Что? А то, что он — политикан. И стремится стать комиссаром любой ценой, а ты хочешь подняться, уцепившись за него. За политическую лояльность тоже платят, не так ли?
— И куда же я, по-твоему, мечу? Как будто некуда. Я астроном, а не политик.
— Тебя же повысили — пренебрегая при этом более старшими, более опытными.
— Наверное, я хорошо работаю…
(Как ей теперь защитить себя, не выдав истину?)
— Не сомневаюсь, что тебе самой нравится эта мысль. Но все дело в Питте.
— Так куда же ты клонишь? — вздохнула Инсигна.
— Слушай! — Крайл говорил негромко, помня, что Марлена спит. — Не верю я, что все поселение готово рискнуть жизнью, отправляясь в путь с этим гиперприводом. Откуда вам известно, как дело обернется? Откуда вы знаете, как он сработает? А что если мы все погибнем?
— Дальний Зонд работает прекрасно.
— А живые существа на нем были? Если нет, откуда вам знать, как воздействует гиперпривод на живой организм? Что тебе известно о нем?
— Ничего.
— Как же так? Ты ведь работаешь в лаборатории, а не на ферме.
Ревнует, решила Инсигна. И сказала:
— Ты думаешь, что все работники лаборатории сидят в одной комнате. Я уже говорила тебе: я астроном и ничего не знаю о гиперприводе.
— Значит, Питт ничего тебе не рассказывал?
— О гиперприводе? Он и сам не знает, что это такое.
— Ты хочешь убедить меня, что никто из вас о нем ничего не знает?
— Отчего же — специалисты по гиперпространству знают все. Те, кому положено знать — знают. Остальным это ни к чему.
— Значит, гиперпривод — секрет для всех, кроме горстки специалистов?
— Совершенно верно.
— Тогда нельзя быть уверенным в безопасности гиперперелета, нельзя полагаться на одних специалистов по гиперпространству. Они-то как, по-твоему, могли убедиться в этом?
— Думаю, они проводили необходимые эксперименты.
— Ты предполагаешь…
— Вполне разумное предположение. Они утверждают, что перелет безопасен.
— Ты думаешь, что они не способны на ложь?
— Кстати, они тоже полетят. И я уверена, что такие эксперименты проводились.
Прищурившись, Крайл посмотрел на жену.
— Значит, уже уверена. Конечно, Дальний Зонд — твое детище. Так были на его борту живые существа или нет?
— Я же не имела отношения к обеспечению полета. Я ознакомлена лишь со всеми астрономическими
