материалами. — Инсигна потеряла терпение. — Знаешь что, мне не нравится этот спор, да и ребенок уже ворочается. Теперь у меня к тебе пара вопросов. Что ты собираешься делать? Летишь с нами или нет?
— Я не обязан лететь. Условия голосования таковы: всякий, кто не хочет, может не лететь.
— Я знаю, что ты не обязан, но как ты поступишь? По-моему, не стоит разрушать семью.
Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла неубедительной.
— Но я не хочу оставлять Солнечную систему, — медленно и угрюмо проговорил Фишер.
— Значит, лучше оставить меня и Марлену?
— Зачем нам с Марленой разлучаться? Если ты намерена рисковать — при чем тут ребенок?
— Если полечу я, полетит и Марлена, — твердо произнесла Эугения. — Пойми это, Крайл. Куда ты с ней подашься? В недостроенное поселение на астероидах?
— Конечно, нет. Я родом с Земли и всегда могу вернуться туда.
— Это на гибнущую-то планету? Блестящая мысль.
— Уверяю тебя, до ее гибели осталось еще о-го-го сколько.
— Зачем же ты тогда покинул ее?
— Я думал, что здесь мне будет лучше. Я не знал, что покупаю себе билет в никуда без возврата.
— Не в никуда, — не выдержала Инсигна. — Если бы ты только знал, куда мы отправляемся, то не стал бы так торопиться на Землю.
— Почему? Куда летит Ротор?
— К звездам.
— К забвению.
Они посмотрели друг на друга. В этот момент Марлена открыла глаза и спросонья пискнула. Взглянув на ребенка, Фишер смягчился.
— Эугения, нам незачем расставаться. Я не собираюсь разлучаться с Марленой. И с тобой тоже. Давай вернемся вместе.
— На Землю?
— Да. А почему бы и нет? У меня там остались друзья. У моей жены и дочери не будет никаких проблем. Все ваши здешние экологические балансы Землю не волнуют. Лучше жить на огромной планете, чем в крошечном вонючем пузыре посреди космоса.
— Твоя планета просто до предела раздувшийся вонючий пузырь. Нет-нет, никогда.
— Тогда позволь мне взять Марлену с собой. Это для тебя путешествие оправдывает всякий риск. Ты ведь астроном, тебе нужна Вселенная для твоих работ, но ребенок пусть останется у Солнца, в безопасности и покое.
— Это на Земле-то? Не смеши меня. Зачем ты затеял этот разговор? Чтобы отобрать у меня моего ребенка?
— Нашего ребенка.
— Моего. Ступай куда хочешь. Я не хочу больше видеть тебя. И не смей трогать ребенка. Ты сказал, что я в хороших отношениях с Питтом — так оно и есть. А значит, я могу устроить так, чтобы тебя отправили в пояс астероидов, хочешь ты того или нет. А потом добирайся как знаешь до своей прогнившей Земли. А теперь убирайся из моего дома и подыщи себе другое место для ночлега, пока тебя не выслали отсюда. Когда сообщишь мне, где устроился, я перешлю тебе пожитки. И не думай, что сможешь вернуться. Мой дом будет под охраной.
В тот момент Инсигна была искренна, она говорила то, что думала; гнев переполнял ее сердце. Она могла уговорить ого, уломать, убедить, наконец, переспорить, но не стала даже пытаться. Она с ненавистью посмотрела на мужа — и выгнала из дома.
И Фишер ушел, А она отправила вслед его вещи. Потом он отказался лететь на Роторе и его выслали. Эугения полагала, что он вернулся на Землю.
Оставил навсегда ее и Марлену. Нет, это она оставила его навсегда.
Глава пятая
Дар
Инсигна удивлялась себе самой. Она никому еще не рассказывала о расставании с мужем, хотя переживала случившееся почти каждый день целых четырнадцать лет. Она и не собиралась посвящать кого бы то ни было в эту грустную историю, которая должна была вместе с ней уйти в могилу.
Не то чтобы она видела в этом нечто стыдное — просто считала глубоко личным делом.
И вот ни с того ни с сего выложила все до капли своей юной дочери, которую до сих пор считала ребенком.
Дочь грустно смотрела на мать темными взрослыми глазами — по-совиному, не моргая… Наконец Марлена промолвила:
— Значит, это ты его прогнала?
— В общем — да. Я так разозлилась, просто рассвирепела. Он хотел забрать тебя с собой. И куда — на Землю! — Она помедлила, потом решительно проговорила: — Теперь понимаешь?
— Неужели ты не смогла бы обойтись без меня? — спросила Марлена.
— Как ты можешь такое говорить? — вспылила Инсигна — и осеклась под невозмутимым взглядом дочери. Действительно, так ли уж нужна была ей тогда дочь… Но она ответила, стараясь не выдать волнения: — Ну что ты. Разве я могла от тебя отказаться?
Марлена замотала головой, и на миг лицо ее помрачнело.
— Ведь я не была очаровательным ребенком. Может, отцу я была нужна больше, чем тебе? Может быть, все тогда и произошло из-за того, что я была ему нужнее, чем тебе? А ты настояла на своем, чтобы причинить ему боль.
— Какие ужасные вещи ты говоришь. Все было совершенно не так, — ответила Инсигна, абсолютно не уверенная в том, что не кривит душой.
Грустное это дело — обсуждать семейную драму с Марленой. С каждым днем девочка все больше обнаруживала жуткое умение резать по живому. Инсигне не раз приходилось сталкиваться с этим, но прежде она считала подобные выходки случайными. Но это происходило все чаще, и теперь своим языком- скальпелем Марлена резала уже преднамеренно.
Инсигна проговорила:
— Марлена, а как ты поняла, что я сама прогнала твоего отца? Я ведь тебе не говорила об этом. Разве я себя чем-то выдала?
— Мама, я не понимаю, как это происходит, но я просто знаю. Когда ты вспоминаешь об отце, разговариваешь о нем с другими, в твоем голосе всякий раз слышится сожаление, чувствуется, что ты хотела бы, чтобы все было иначе.
— В самом деле? А я этого не ощущаю.
— Я наблюдаю, делаю выводы. Как ты говоришь, как смотришь…
Пристально поглядев на дочь, Инсигна вдруг выпалила:
— Ну-ка, о чем я сейчас думаю?
Слегка вздрогнув, Марлена усмехнулась. Смешливой она не была и никогда не смеялась от души.
— Это легко, — сказала она, — сейчас ты думаешь, что я читаю твои мысли. Но это не так. Я не знаю их. Просто умею догадываться по словам, жестам, интонациям и выражениям. Люди абсолютно не умеют скрывать свои мысли. Я убедилась в этом, наблюдая за ними.
— Зачем тебе понадобилось наблюдать за людьми?
— Потому что все лгали мне, когда я была ребенком. Говорили, что я миленькая. Или же это говорили тебе, потому что я была рядом. Да у всех на лицах словно написано: я говорю не то, что думаю. И никто даже не представляет себе, как это заметно. Сначала я не могла поверить, что этого никто не знает. Но потом я сказала себе: наверно, они считают, что просто удобнее делать вид, что говоришь правду. — Марлена помолчала и вдруг спросила: — Почему ты не сказала отцу, куда мы направляемся?
