— Да, сегодня на пять часов. Я Чагин, изобретатель…
— Чагин? А где мы с вами встречались?
— Мы с вами еще не встречались. Обо мне вам вчера рассказывал Владимир Николаевич Веселкин, и вы изъявили желание немедленно со мной повидаться. Поверьте, мне было не так просто выкроить время для встречи! — объявил гость, нервно поигрывая пальцами ног.
— Да, кажется, рассказывал… — кивнул Михаил Дмитриевич.
Из вчерашней пьяной невнятицы всплыл какой-то странный, путаный и восторженный разговор про гения, придумывающего разные потрясающие штуки. Точно! Вовико объявил, что отказывается от борьбы за «Фили-палас», более того, навсегда уходит из сантехнического бизнеса. А в знак примирения дарит бывшему компаньону и до последнего времени врагу гениального чудика по фамилии Чагин.
«Завтра же купи у него идею! По-тря-са-ющая! А то уведут! Без всяких-яких…»
«А что за идея!»
«Узна-аешь!»
Свирельников еще раз оглядел странный веселкинский подарок и хотел сразу же выпроводить его вон, но вспомнил статью из «Караван-сарая», где доказывалось, будто Нильс Бор, например, сделал для мировой науки гораздо больше, чем Эйнштейн. Однако скандинав одевался вполне прилично и вел себя как нормальный человек. В результате гением назначили путаника Альберта, беспрерывно валявшего дурочку и прикидывавшегося «чайником». А кому, в самом деле, нужен нормальный гений? Скучно…
— Ну и что у вас за проект? — спросил он Чагина.
— Об этом я могу сообщить только наедине! Это частная интеллектуальная собственность!
— Не волнуйтесь, здесь все свои.
— Хе! — усмехнулся изобретатель с такой скорбью, точно вся жизнь его прошла в непрерывных умственных утратах.
— Проходите в кабинет! Нонночка, мне чаю, а вам? Простите, имя-отчество ваше?
— Платон Марксович, — с достоинством сообщил чудик. — Мне кофе, и покрепче!
— Нонна, Платону Марксовичу кофе, и покрепче! — очень серьезно, чтобы не захохотать, повторил Свирельников и по глазам секретарши понял, что она тоже еле сдерживается.
Зайдя в кабинет, изобретатель начал опасливо озирать помещение, словно хотел убедиться, что здесь, нет подслушивающих устройств и прочих средств хищения интеллектуальной собственности.
— Выпьете? — спросил Свирельников, сам внезапно ощутивший в организме радостную алкогольную потребность.
Платон Марксович испытующе посмотрел на искусителя грустными увеличенными глазами, мигнул в пол-лица и, тяжело вздохнув, кивнул.
— Водка, коньяк, виски?
— Коньяк — не физиологично. Виски — не патриотично. Водку, пожалуй!
— А я коньячку… — Михаил Дмитриевич нажал кнопку селектора. — Нонночка, еще — апельсин и огурчики соленые!
— Я за лимонами сбегала.
— Умница. Порежь!
— А разве уже можно резать? — ехидно спросила она.
— Можно. День, считай, кончился.
Он откинул половинку глобуса-бара, достал бутылки и налил себе «Хеннесси», а гостю — «Стандарт», потом поставил рюмки на стол и в ожидании закуски спросил:
— А что, Платон Марксович, Веселкина вы давно знаете?
— Три года… — ответил Чагин, уставившись на рюмку с таким напряжением, точно хотел силой взгляда подвинуть ее к себе поближе.
— Изобрели для него что-нибудь?
— Да так, кое-что…
— Секрет?
— От вас мне скрывать нечего. Владимир Николаевич сказал: вы его лучший друг с юности…
— Да, мы давно знакомы. А вы где с ним познакомились?
— На выставке «Умелец-2001». Я показывал вибрационную стиральную машину размером с утюг. Включил в сеть, опустил в емкость с бельем, засыпал порошок — и отдыхай.
— Погодите, по-моему, такая уже есть на рынке. «Тритон» называется.
— Украли идею, — мрачно объяснил Чагин. — Запатентовать не успел…
В этот момент вошла Нонна с подносом. Изобретатель посмотрел на нее так, будто ждал, по меньшей мере, несколько дней. Наконец они чокнулись. Свирельников еще только коснулся губами коньяка, а гость уже стукнул пустой рюмкой о стол.
— Хорошая водка, но без букета! — сообщил он, закусив огурчиком.
— А бывает с букетом?
— Конечно. Особенно в провинции. Ах, какую водку я пил в Касимове! Хлебной корочкой пахнет. А в Москве в магазинах или химия, или вообще фальшак! Я тут недавно коллегу похоронил. Погиб от водки. Купил к празднику бутылочку. На этикетке, как положено, «Кристалл». А на самом деле… Я бы за подделку водки расстреливал, честное слово! За измену Родине и фальшак — к стенке!
— Еще рюмочку?
— Не откажусь!
Свирельников разлил, изобретатель тут же заплеснул водку в рот, шумно отхлебнул кофе и отнесся к Михаилу Дмитриевичу с почти уже приятельской прямотой:
— Володя объяснил вам суть открытия?
— В самых общих чертах…
— Тогда для начала немного теории. Я надеюсь, вы знакомы со статистикой сексуальной несовместимости брачных пар?
— Читал, что много…
— Большинство!
— Так уж и большинство?
— Да! В противном случае я бы тут не сидел! А что такое сексуальная несовместимость? Это — неврозы, психозы и даже онкологические заболевания. Виагра опасна и ненадежна. Вы знаете статистику инфарктов из-за злоупотребления виагрой? Нет? Она удручает. Кое-кто пытается решить проблему сексуальной несовместимости при помощи постоянной смены половых партнеров, опускается даже до интим-услуг и продажной любви. Безнравственное и крайне опасное занятие! Ведь мы живем в эпоху эпидемии венерических инфекций…
— Я бы даже сказал: пандемии, — скорбно заметил осведомленный Свирельников.
— Согласен, пандемии! — кивнул Чагин, глянув на него с профессиональным уважением. — Про Амелу Андерсон читали?
— А что с ней?
— Как — что? Искала идеального любовника, а получила гепатит «С»… Который не лечится! Про СПИД я даже не говорю. Любовь стала минным полем: в любой момент можешь погибнуть. Тупик! Понимаете, цивилизация зашла в сексуальный тупик. И выход из этого тупика один: БМГУ!
— Что?
— Разрешите? — Платон Марксович кивнул на бутылку.
— Да, конечно…
— Я, знаете ли, убежденный трехрюмочник! Это принцип.
Он махнул еще водочки и полез в портфель, когда-то имитировавший крокодиловую кожу, а теперь вытершийся до тюленьего блеска, достал оттуда папку с чертежами, на ней каллиграфическими буквами было выведено:
Биде массажно-гигиеническое усовершенствованное (БМГУ)
Из предъявленных чертежей и страстных объяснений изобретателя стал понемногу вырисовываться
