торговый»…
В ответ Диаматыч высказал опасение, что нас могут неправильно понять с идеологической точки зрения:
— Только прилетели и сразу — шоппинг…
— Выбирайте выражения! За столом женщины! — возмутилась Пипа Суринамская.
Поставили на голосование, и большинством решили отправиться в ближайший супермаркет. Мадам Лану вызвалась нас сопровождать. И вдруг Поэт-метеорист хватил кулаком по столу с такой силой, что зазвенела посуда, а один из опустевших графинов даже опрокинулся. Стало ясно, что поэт бесконтрольно напился.
— Мы давно забыли запах моря! — крикнул он и сжал свою голову ладонями, точно проверяя ее на спелость. А за его спиной изумленно застыл наш официант с подносом вторых блюд. Вероятно, он впервые видел, как человек вусмерть напивается сухим столовым вином.
IX
В супермаркете я почувствовал себя папуасом, который всю жизнь молился на свои единственные стеклянные бусы и вдруг нежданно-негаданно попал в лавку, доверху набитую всевозможной бижутерией. Здесь было все, о чем только смеет мечтать советский человек, о чем он не смеет мечтать, и даже то, о чем мечтать ему не приходит в голову.
— Фантастика! — воскликнула Алла, разглядывая прелестную заколку в виде стилизованного махаона. — Вы не чувствуете себя несчастным?
— Нет. Мы с вами приехали из счастливой страны. Нас можно осчастливить комплектом постельного белья или килограммом полтавской колбасы… А представляете, сколько всего нужно французу, чтобы быть счастливым?
— Представляю… — отозвалась она и указательным пальцем погладила махаона по глянцевому крылышку.
Что в эту минуту сделал бы настоящий мужчина? Тот же Пековский или, скажем, гипотетический Игорь Маркович? Разумеется, он непринужденно взял бы понравившуюся заколку и вложил ее в прелестные ладошки. Но начнем с того, что я не настоящий мужчина, а совок, если выражаться сегодняшним языком, или ложкомой, если прибегать к изысканному словарю супруги моей молчаливой Веры Геннадиевны. Что это значит? А это значит, что судьба забросила вас в Париж и вложила в ваш бумажник три «делакруа», судьба которых предопределена еще в Москве: они должны стать дубленкой. Каждый потраченный франк может сорвать этот детально разработанный план и вызвать необратимые процессы в вашей семье. Миллионер, покупающий своей подружке остров с виллой, по сути, идет на гораздо меньшую жертву, нежели советский турист, угощающий в Париже приглянувшуюся ему даму мороженым. А махаон стоил целых 50 франков. Поэтому я горячо поддержал восхищение Аллы, но придал своему восторгу как бы музейный оттенок, словно на прилавке лежал экспонат из скифского кургана, принадлежащий государству.
Прогуливаясь по супермаркету, мы получили кое-какое представление о направленности интересов наших товарищей по поездке. Несколько раз мимо нас на крейсерской скорости пронеслась Пипа Суринамская, лицо ее побелело от напряжения, а глаза светились угрюмым восторгом. Казалось, вот сейчас она, Пипа, вдруг превратится в черную дыру и всосет в себя весь магазин вместе с товаром, продавцами и кассовыми компьютерами.
Товарища Бурова и Друга Народов мы обнаружили в секции видеомагнитофонов. Они горячо обсуждали, за сколько в Москве сейчас идет последняя модель «JVC».
Спецкор сосредоточенно рылся в отделе противозачаточных средств и сексуальной гигиены. Увидев нас, он приветливо помахал рукой и, кивнув на выставку-продажу, крикнул:
— Рекомендую!
Диаматыч застрял возле электронных игрушек и крутил в руках жуткого киборга с загорающимися глазами.
— Игрушки покупает! — многозначительно отметил я.
— Это плохо? — спросила Алла.
— Это странно…
Торгонавт обессиленно сидел в кресле возле столика с толстыми каталогами. У него был вид человека, внезапно и непоправимо утратившего смысл жизни.
— Мне жаль их! — сообщил он, скашивая глаза на улыбчивую продавщицу, помогавшую примерять туфли толстой французской пенсионерке.
— Почему? — удивилась Алла.
— Торговля без дефицита — жалкая рабыня общества… Я бы здесь не смог!
Повстречали мы и Гегемона Толю. Таща за собой здоровенную Пипину сумку, он брел вдоль бесконечного ряда кожаных мужских курток и бормотал себе под нос:
— Ну, я его, падлу, урою! Гад буду — урою! Потом мы с Аллой долго стояли возле рыбного прилавка и с изумлением разглядывали дары моря: разнокалиберных устриц, мидий, креветок, здоровенных головастых рыбин, переложенных мелко наколотым льдом. Я поймал себя на том, что пытаюсь подсчитать, сколько в Москве может стоить огромный буро-красный лобстер, но делаю это как-то странно: вспоминаю равный ему по цене плеер с наушниками, прикидываю, за сколько такой плеер идет в Москве, и получается, что одна клешня лобстера стоит больше месячной зарплаты ведущего программиста!
— Послушайте, Костя, — прервала мои подсчеты Алла. — Что вы хотите купить своей жене?
— Жене? — переспросил я.
— Вы хотите сказать, что не женаты?
— Вера Геннадиевна приказала дубленку…
— Да-а? Рассказывайте!
И я не только рассказал о своем спецзадании, но выложил также все адреса, явки, пароли и даже показал карту.
— Неужели всего триста франков?! — всплеснула Алла руками, и в глазах ее мелькнуло то выражение, с каким металась по супермаркету Пипа Суринам-ская. — Костечка, возьмите меня с собой! Мне тоже нужна дубленка…
— Почту за честь!
— А вы давно женаты? — вдруг спросила она.
— С детства, — ответил я.
Когда через условленный час спецтургруппа собралась у автобуса, выяснилось, что никто ничего не купил. Это была лишь рекогносцировка, ибо главная заповедь советского туриста гласит: не трать валюту в первый день и не оставляй на последний!
Впрочем, нет: Диаматыч все-таки приобрел киборга с зажигающимися глазами, а Спецкор — пакетик с чем-то интимным.
Товарищ Буров кивнул важно, и Друг Народов провел перекличку: не было Поэта-метеориста, в бесчувственном состоянии оставленного в отеле, и Пейзанки…
— Где? — разгневался рукспецтургруппы.
— Она, кажется, попросила политического убежища в отделе женской одежды! — сообщил Спецкор.
— Никакой дисциплины! — возмутился Диаматыч. Пейзанка действительно застряла там, возле полок, где было выставлено все джинсовое — от зимних курток до сапожек. Она держала в руках джинсовый купальник и безутешно рыдала. Покупатели-аборигены поглядывали на нее с опаской, а два седых, авантажных продавца совещались, как с ней поступить. В автобусе Пейзанка забилась в самый дальний угол и всю дорогу плакала, поскуливая…
— Девочка просто не выдержала столкновения с жестокой реальностью общества потребления! — объяснил Спецкор.
— Заткнись! Деловой нашелся! — взорвался Гегемон Толя. — Ты в сельпо хоть раз был?
