«О, сумей огнедышащей ласкойВсколыхнуть мою сонную страсть.К пене бедер, за алой подвязкойТы не бойся устами припасть!Я свежа, как дыханье левкоя…О, сплетем же истомности тел!»Продолжение было такое,Что курчавый брюнет покраснел.Покраснел, но оправился быстроИ подумал: была не была!Здесь не думские речи министра,Не слова здесь нужны, а дела…С несдержанной силой кентавраПоэтессу повеса привлек.Но визгливо-вульгарное: «Мавра!!»Охладило кипучий поток.«Простите… — вскочил он. — Вы сами».Но в глазах ее холод и честь:«Вы смели к порядочной даме,Как дворник, с объятьями лезть?!»Вот чинная Мавра. И задомУходит испуганный гость.В передней растерянным взглядомОн долго искал свою трость…С лицом белее магнезииШел с лестницы пылкий брюнет:Не понял он новой поэзииПоэтессы бальзаковских лет.<1909>
Я похож на родильницу, Я готов скрежетать… Проклинаю чернильницу И чернильницы мать! Патлы дыбом взлохмачены, Отупел, как овца,— Ах, все рифмы истрачены До конца, до конца!..Мне, правда, нечего сказать, сегодня, как всегда,Но этим не был я смущен, поверьте, никогда —Рожал словечки и слова, и рифмы к ним рожал,И в жизнерадостных стихах, как жеребенок, ржал Паралич спинного мозга? Врешь, не сдамся! Пень-мигрень, Бебель-стебель, мозга-розга, Юбка-губка, тень-тюлень, Рифму, рифму! Иссякаю,— К рифме тему сам найду… Ногти в бешенстве кусаю И в бессильном трансе жду.Иссяк. Что будет с моей популярностью?Иссяк. Что будет с моим кошельком?Назовет меня Пильский дешевой бездарностью,А Вакс Калошин разбитым горшком… Нет, не сдамся… Папа-мама, Дратва-жатва, кровь-любовь, Драма-рама-панорама, Бровь, свекровь, морковь… носки!<1908>
