Я занял место в одном из служебных автобусов, которые в те времена каждое утро отъезжали от центрального здания КГБ в центре Москвы. Автобус заполнялся пассажирами — сотрудниками внешней разведки, которые, оглядев присутствующих, вновь погружались в свои мысли или в чтение газет. Кто знает, какая работа их ожидала? Что касается меня, то я вел себя так, как будто мне предстоял обычный рабочий день, а не весьма специфическая задача. Но волновался, так как только накануне получил положительный ответ на мой запрос о разрешении доступа к одному из досье с грифом «совершенно секретно» и все представлялось мне настолько невероятным и удивительным, что я опасался, как бы руководство не изменило своего решения раньше, чем я окажусь в архиве. В назначенное время автобус отошел с Лубянской площади.
Вскоре мы пересекли кольцевую автомобильную дорогу, и поехали в юго-восточном направлении. Дорогу с обеих сторон окаймлял сосновый лес, промелькнул щит с надписью «Водоохранная зона». Возможно, такого же рода надпись имеется и на ответвлении дороги, ведущей в Лэнгли, штат Вирджиния. Вся поездка заняла около часа.
Мой интерес к «атомной проблеме» возник примерно два года назад, когда было еще рано даже помышлять о получении доступа к «закрытым» делам — это выражение у нас обозначает совершенно секретные материалы. В ходе бесед с такими заслуженными сотрудниками разведки, как Анатолий Яцков и Владимир Барковский, я узнал о существовании американцев супругов Крогер, которые были арестованы и осуждены в Великобритании, где они действовали более восьми лет по обвинению в шпионаже. Но в самой Америке супругов никогда в этом не обвиняли.
Я находил странным, что об их причастности к «Инженерному округу Манхэттен» (официальное название проекта американской атомной бомбы) власти США не только никогда не знали, но даже и не подозревали об этом. В Соединенных Штатах всеобщее внимание было больше сконцентрировано на супругах Розенберг, чем на чете Крогер, которые хотя и были американцами, однако рассматривались скорее как британские агенты. И потому мне хотелось узнать об этом побольше.
Наконец мы прибыли в Ясенево, где находилось Первое главное управление КГБ, на которое была возложена функция ведения разведки за рубежом. В Ясеневе оно обосновалось с 1972 года, переехав туда из здания на Дзержинской площади (раньше и теперь Лубянская), именуемого «Центр» и находящегося в самом центре Москвы. Причиной переезда было не только постоянное расширение различных служб «органов», как в быту называли подразделения КГБ, но также и желание уберечь сотрудников, направляемых в заграничные командировки, от излишнего внимания толп туристов. Двадцатидвухэтажное здание с фасадом из алюминия и омытого дождем стекла гордо возвышалось над лесом.
Я направился в помещение, расположенное сразу же у входа. Через традиционное окошко подал свой паспорт. Поскольку я звонил сюда еще накануне, мое ожидание не было долгим. Через пять минут мне выдали перфорированную карточку кремового цвета. По ее предъявлении меня пропустили через проходную в бетонной стене с колючей проволокой наверху, за которой находилась охраняемая зона. Ее патрулировала вооруженная охрана со сторожевыми собаками. Примерно в трехстах метрах от входа возвышалось основное здание, образующее вместе с двумя боковыми крыльями фигуру, напоминающую сверху огромную букву «Y». По мере того как я приближался, здание вырисовывалось в виде гигантской полураскрытой книги, устремленной в серое небо. Я вошел в него через двойную стеклянную дверь, предъявив мою карточку, перфорация на которой обозначала тот сектор здания, проход в который мне был разрешен. В холле меня встретил бюст Феликса Дзержинского, основателя ЧК (Чрезвычайная комиссия, предшественник КГБ), украшенный у основания цоколя свежесрезанными цветами… Кабина лифта упруго, но плавно тронулась вверх с таким ускорением, что у меня возникло ощущение тяжести в желудке. Финские архитекторы, проектировавшие это здание вместе с лифтом, действительно превзошли самих себя. Я вышел на двадцатом этаже и прошел в кабинет, где меня ожидали заказанные мною досье. На столе я увидел полдюжины больших картонных коробок серо-стального цвета с мастичными печатями. На каждой жирным шрифтом были написаны слова:
Дело «Дачники» № 13 676
Слово «дачники» ассоциируется у меня с одноименной пьесой Максима Горького. Малый театр сумел превратить тягостную меланхолию дачников в символ состояния общества в начале века. Но я уже знал, что дело «Дачники» № 13 676 относится не к летним отдыхающим в пригородах России, а к временным жильцам расположенного в отдалении от оживленных улиц английского коттеджа. Это было «Дело людей из коттеджа». И я знал, что это досье повествует не о коротающих время на даче, а об истории намного более серьезной.
Я расписался в регистрационном журнале, указав, что у меня имеется разрешение на вскрытие выставленных передо мной коробок, которое было подписано лично председателем КГБ Владимиром Крючковым по согласованию с начальником Первого главного управления Леонидом Шебаршиным. Так что не будет преувеличением утверждать, что мой проект получил одобрение двух руководителей. Я лишь опасался, как бы они не изменили своего мнения с «чьей-либо» подсказки или после некоторого размышления. И все-таки «исторический» момент настал. Перед тем как нарушить печать, я остро почувствовал, что вторгаюсь в еще вчера запретную зону.
Я аккуратно вскрыл печать… Внутри находилась папка из плотной желтой бумаги, в левом верхнем углу которой была четкая надпись: «Фонд особой важности», а в правом верхнем — «Совершенно секретно». Немного ниже было предупреждение: «Не подлежит оглашению без разрешения руководства». И наконец, в середине — большими буквами:
Дело 13 676 и чуть ниже — «Начато в 1938 г. Том I»
Первым из папки выскользнул пожелтевший от времени листок. На нем виднелась надпись: «Список лиц, ознакомившихся с делом». Перечень содержал шесть фамилий, и все они были мне знакомы. Это люди, руководившие разведывательными операциями за рубежом, некоторые из них непосредственно работали с «дачниками из коттеджа». Написал данные о себе:
«Фамилия, имя, отчество: Чиков Владимир Матвеевич
Звание: полковник КГБ СССР
Должность: старший референт Пресс-бюро».
К этому я добавил цель ознакомления с делом: «Изучение материалов дела с целью подготовки открытой публикации о нелегальной деятельности супругов Крогер, которые сотрудничали с советскими разведывательными службами в Нью-Йорке и в Лондоне. Эти агенты проникли в американский проект «Манхэттен», в рамках которого была создана атомная бомба; они также принимали участие в сборе секретных сведений на английской военно-морской базе в Портленде, где проводились работы по биологическому оружию».
Покончив с предварительными формальностями, я пролистал документы верхней папки из первой коробки. Всего было семнадцать коробок, и каждая набита папками с документами невероятной ценности: отпечатанные на машинке докладные записки, рукописные послания, расшифрованные тексты, биографические справки, аттестации, фотографии, сообщения и документы из близких и далеких мест, и все это относилось к невидимому миру, соседствующему с миром видимым, миру, известному под названием «тайные операции». В этом надежном месте хранились все «рыбы», которые прошли сквозь ячейки обширных сетей, расставленных американской и британской контрразведками. Как хотели бы ФБР, ЦРУ и МИ-5 прибрать их к своим рукам! Но времена изменились, и «холодная война» закончилась. А у меня появилась возможность показать эти документы миру. Поэтому я вытащил из кармана записную книжку, в которой по привычке начинал писать с последней страницы, затем взял документ с пометкой «Совершенно секретно. Хранить вечно» и принялся за работу.
От архивов к книге
После первого визита я часто посещал Ясенево и в дождливую и в снежную погоду до той самой поры, пока не закончил изучение материалов каждой коробки, каждого дела, каждого документа. Иногда
