Как правило, специальные службы избегают комментировать методы своей работы и сообщать о своих источниках информации. Однако в данном конкретном случае мы можем позволить себе твердо заявить, что утверждения, содержащиеся в этой книге о том, что советские разведывательные службы якобы получили информацию по атомной бомбе напрямую от таких выдающихся ученых, как Э. Ферми, Л. Сцилард, Р. Оппенгеймер, и некоторые другие не соответствует действительности».
Читатель, благосклонно относящийся к версии Судоплатова, может счесть, что ключевым словом в этом тексте является слово «напрямую» и что в таком случае Р. Оппенгеймер мог быть «непрямым» источником. Я придерживаюсь другой точки зрения, и объясню почему. Как можно предполагать, что Оппенгеймера завербовали, использовали в оперативных целях и манипулировали им? Рассмотрим этот вопрос более детально.
Судоплатов приписывает вербовку Оппенгеймера Григорию Хейфецу — главному резиденту НКВД в Сан-Франциско, где он работал под прикрытием должности вице-консула СССР под фамилией Браун. Если верить биографической справке, Григорий Хейфец, по-видимому, впервые встретил Оппенгеймера в декабре 1941 года на вечере, посвященном сбору средств в пользу испанских беженцев. Дальнейшие встречи происходили во время коктейлей и, наконец, он виделся с Оппенгеймером с глазу на глаз на одном из завтраков, и все это в течение одного месяца. Выдающийся физик сказал ему тогда о своей тревоге по поводу того, что нацисты могут создать атомную бомбу раньше союзников. Хейфец передал эту информацию в Центр шифротелеграммой из посольства СССР в Вашингтоне. Эта телеграмма подтверждала другое сообщение из Лондона, в котором говорилось, что англичане занимаются созданием «урановой бомбы». В первой главе мы еще вернемся к этому сообщению из Лондона.
В этой связи Центр направил в Соединенные Штаты Семена Семенова с целью создания агентурной сети для получения информации по атомной проблематике. В течение всего этого времени Хейфец на дружеской основе использовал Оппенгеймера как источник информации и поддерживал с ним контакт через свою жену. Другой сотрудник НКВД Елизавета Зарубина, жена известного советского разведчика Василия Зарубина, поступала таким же образом. Хотя Судоплатов приводит очень мало дат, мы с большой степенью вероятности можем отнести эти события к периоду Лос-Аламоса — места, которое Оппенгеймер выбрал в ноябре 1942 года для проекта «Манхэттен». Судоплатов утверждает, что похищенная в Лос- Аламосе информация направлялась в Вашингтон и Нью-Йорк, а оттуда в Москву. Иногда ее передача проводилась через одну из аптек в городке Санта-Фе, которую в таких случаях называют нелегальной резидентурой. «В 1944 году, — продолжает Судоплатов, — Хейфец вернулся в Москву и подготовил отчет о своих впечатлениях в отношении Оппенгеймера и других видных фигур, участвовавших в атомных исследованиях».
Однако Судоплатов не уточняет, что Хейфец не фигурирует в делах «Энормоз». Не найдено ни отчетов, ни шифротелеграмм от него с упоминанием Оппенгеймера или атомной бомбы. Когда он возвратился в Москву в 1944 году, ему предложили написать отчет о его работе в Америке. Этот отчет сохранился, и в нем нет никаких упоминаний ни об Оппенгеймере, ни тем более об атомной бомбе. Нет ни одного даже малосущественного документа, подтверждающего ту значительную роль, которую Судоплатов приписывает Хейфецу в рамках мероприятия «Энормоз». Отсутствуют также и какие-либо досье на Оппенгеймера, Ферми, Бора и других. Их имена не проходят даже по текущей оперативной переписке. Ничего не дали и поиски в делах упоминаний об аптеке в Санта-Фе, которые наверняка обнаружились бы там, если бы действительно она использовалась в качестве конспиративной квартиры или «почтового ящика». Судоплатов посвящает любопытный пассаж Оппенгеймеру, а точнее, тому, как с ним велась оперативная работа.
«Оппенгеймеру и Ферми, как источникам информации, присвоили псевдонимы Звезда и Издатель. «Звезда» служило не только псевдонимом Оппенгеймера, но также кодовым наименованием других физиков и исследователей проекта «Манхэттен», с которыми он поддерживал отношения, но которые на самом деле не были завербованными агентами. Псевдонимы и кодовые наименования по соображениям безопасности менялись; псевдоним Звезда мог одновременно обозначать и Оппенгеймера и Ферми».
Я прошу читателя представить себе ту неразбериху, которая произошла бы, если двум или большему количеству источников информации — и какой информации! — присвоили бы один и тот же оперативный псевдоним. Конечно, можно присвоить одно кодовое наименование группе лиц, но тогда необходимо, чтобы у каждого ее члена было какое-то свое обозначение. (Мы рассмотрим такую ситуацию несколько позднее на примере группы «Добровольцы».)
Это правда, что, как пишет Судоплатов, псевдонимы и кодовые наименования по соображениям безопасности регулярно менялись. Но сделать так, чтобы никто, даже Центр, не мог знать, исходит ли какая-то конкретная информация от одного лица (Оппенгеймер), от другого (Ферми) или от третьего, означало бы поступить вопреки здравому смыслу, не говоря уже об элементарных правилах разведдеятельности. Я вынужден согласиться с тем, что образ великого физика в том виде, как он выглядит в книге «Спецоперации…» не соответствует действительности.
Оказывается, существовал советский агент под псевдонимом Стар. Мы назовем его Старик. Фактически он был одним из связников Персея-Млада и точно так же, как и Персей, не был разоблачен. Тем не менее я вправе утверждать, что это был не Оппенгеймер и не Ферми.
И последнее. Судоплатов рассказывает захватывающую историю о молодом ученом, которого НКВД в ноябре 1945 года послал в Данию проконсультироваться у Нильса Бора по поводу крупной проблемы, возникшей при сооружении первого советского атомного реактора. Судоплатов уверяет, что беседовал об этом с Яковом Терлецким незадолго до его смерти в 1993 году и узнал от него, что Нильс Бор очень испугался, поняв, что ему предлагают сотрудничать с Советским Союзом. Однако он сумел взять себя в руки и нарисовал схему, из которой стали ясны причины возникновения этой проблемы. Таким образом проблема была решена.
На самом деле все происходило иначе. В пятой главе этой книги мы приведем отчет по этому заданию, на котором стоит подпись Лаврентия Берия — главы НКВД и в то время большого начальника Судоплатова. Впоследствии отчет, написанный Терлецким по этой командировке, был опубликован вслед за появлением книги Судоплатова.
В книге «Операция «Энормоз» ссылки на работу Судоплатова использованы по одной важной причине: она вызвала появление в газете «Известия» сообщения Службы внешней разведки, которое подтверждало существование Персея. Читатель не обязан полагаться только на мое сообщение, чтобы узнать, что в Лос-Аламосе у советской разведки, помимо Клауса Фукса, существовал и другой агент, который так и не был разоблачен и до сих пор жив. Я намерен рассказать именно о супругах Крогер и о Персее-Младе, а не об Оппенгеймере.
«Трудные и ошибочные поиски истины, — писал один из критиков Судоплатова, — такими же и остаются — трудными и ошибочными». Вероятно, нет таких людей, которые знали бы до конца всю историю создания советской атомной бомбы. Насколько мне известно, ни у кого не было полного доступа ко всем досье во всех постсоветских архивах. Те, кто получил самый широкий доступ, могут не знать, где находятся нужные досье, они могут быть специалистами в одном вопросе и недостаточно компетентны в другом. Самое лучшее, что мы могли сделать, это использовать известные нам досье, взять из них заслуживающую внимания информацию и опубликовать ее. Именно эту задачу я и поставил перед собой.
Но прежде чем рассказать о Младе и Крогерах, мне предстоит ответить на три вопроса: во-первых, что называть «секретом» атомной бомбы? Не имея четкой формулировки понятия «научный секрет», мы не можем убедительно и обоснованно говорить о том, что было похищено в Лос-Аламосе и в других местах. Во-вторых: что делали советские исследователи в это же самое время? Были ли они заурядными имитаторами заграничных открытий или все-таки представляли собой мощный научный потенциал? И наконец, какую роль играл НКВД в создании атомной бомбы?
Авторы пытаются ответить на эти три вопроса в двух первых главах. Одновременно показывается, почему и когда была запущена советская программа. Много документов, использованных в этих главах, до сих пор не опубликовано, многие другие увидели свет только в последние годы. Наконец, в книге использованы неопубликованные материалы из источников, недоступных для большинства
