недостатков следует отнести стремление упрощать конспиративность в работе с нами. Последнее для нее характерно, потому что Лесли привыкла к обычной легальной работе.
В дальнейших контактах с ними особое внимание будет обращено на строгое соблюдение правил конспирации, а также на освоение ими фотодела и подготовку к проведению тайниковых операций.
Получаемые мною материалы буду направлять в Центр через Полинезию.
Марк.
26.12.48 г.».
В ответной радиограмме сообщалось:
«С оценкой «Волонтеров» и планом работы согласны. Просим ускорить восстановление связи с остальными источниками».
Чтобы выполнить это указание Центра, Марк решил опять прибегнуть к помощи Лесли, назначив ей встречу в том же зоопарке.
«50 на 50»
Летом 1949 года летающие лаборатории Соединенных Штатов уловили в атмосфере над Тихим океаном следы радиоактивных частиц. Анализ состава облаков и пепла, пробы которых были взяты на больших высотах над Средней Азией, подтвердил, что речь шла о продуктах ядерного взрыва. Обо всем этом немедленно доложили президенту Трумэну. В сентябре эта новость была сообщена всему американскому народу. Америка была в шоке. Газеты пестрели огромными заголовками: «Русские взорвали атомную бомбу», «Сталин обладает бомбой!», «Атомный шпионаж и атомный взрыв».
Внезапное появление советской атомной бомбы настолько поразило правительственные круги Америки и Великобритании, что президент Трумэн и премьер-министр Эттли созвали свои кабинеты на срочное заседание, чтобы обсудить военные последствия этого чрезвычайного события. Помимо всего прочего, американская администрация была потрясена тем, что их страна так внезапно утратила военное превосходство и потеряла монополию на атомное оружие, волновал ее и возможный всплеск агрессивности Советского Союза в Европе. Ведь теперь СССР чувствовал себя защищенным от атомного нападения. Запад потерял преимущество. Политики почувствовали, что национальная безопасность их стран оказалась под угрозой. Они хотели знать, как Советский Союз, разоренный и истощенный войной против Германии, смог за столь короткий срок создать собственную бомбу и почему американские и британские спецслужбы не предоставили своим правительствам никаких предварительных данных на сей счет.
А в это время в Москве довольный Сталин позвонил по аппарату «ВЧ» Лаврентию Берия и попросил представить ему список фамилий самых выдающихся участников советского атомного проекта. Он пребывал в благодушном настроении и хотел раздать Сталинские премии и другие награды. Берия сказал ему, что подобный список был им составлен заранее.
Сталин выдержал, как всегда, многозначительную паузу, а затем спросил:
— Почему же заранее?
— На всякий случай, товарищ Сталин. Если бы бомба не взорвалась, мы бы свели счеты с каждым из этого списка.
— Ты хочешь сказать, что либо грудь в крестах, либо голова в кустах? Я правильно понимаю?
— Совершенно верно, товарищ Сталин.
— Полагаю, что ты тоже занесен в этот список.
Берия насторожился, совершенно не понимая, что он под этим имеет в виду.
— Не уверен, что правильно понимаю вас.
— Но ведь ты же отвечаешь за конечный результат. Вспомни, что говорил Капица: «Большой недостаток товарища Берия заключается в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и знать партитуру. А в этом Берия не силен».
То, что Сталин упомянул имя прославленного Петра Капицы, привело Берия в крайнее изумление: ведь в октябре 1945 года этот ученый сам попросил, чтобы его отстранили от участия в атомной программе. Свою просьбу он мотивировал нежеланием присоединяться к «патриархам» и намерением посвятить себя «чистой науке». Хозяин никогда ничего не говорил просто так. Однако Берия услышал только «До свидания, Лаврентий», щелчок и длинные гудки. Разъяренный, он положил трубку.
Приблизительно в то же самое время Авраамий Завенягин вызвал полковника Квасникова к себе в кабинет для разговора с Игорем Васильевичем Курчатовым, который только что вернулся с места проведения испытаний атомной бомбы. Завенягин был заместителем председателя Совета Министров.
Об этой встрече рассказал мне сам Квасников.
Курчатов тепло поприветствовал Квасникова и, повернувшись к Завенягину, сказал:
— По правде говоря, Авраамий Павлович, мы должны поблагодарить нашу разведку. Хотя я и один имел доступ к добытым ею материалам, я все равно вправе официально заявить, что чекисты внесли неоценимый вклад в дело создания советской атомной бомбы. Я мог бы сказать, что доля их участия составляет шестьдесят процентов, а оставшиеся сорок принадлежат нам, ученым.
— Думаю, что вы, Игорь Васильевич, переоцениваете их заслуги, — заговорщически взглянув на Квасникова, заметил Завенягин. — Вы выражаете им чрезмерное доверие. Пятьдесят на пятьдесят, так было бы справедливее. И, что самое главное, в таком случае ваши коллеги не обидятся.
— Ладно, пусть будет фифти-фифти, — согласился Курчатов и, повернувшись к Квасникову, спросил: — А не обидятся ли тогда чекисты, Леонид Романович?
— Конечно нет! — воскликнул Квасников, польщенный тем, что Борода похвалил участников операции «Энормоз». — Мы всегда понимали, что бомбу создают ученые и специалисты, а не секретные службы.
Таким образом, Квасников воздал должное героическим усилиям советских физиков, работавших в невыносимых условиях военного времени, а затем подвел итоги:
— Мы никогда не вступали в соревнование с учеными. Мы просто делали свою работу. Как говорится, кесарю — кесарево, Богу — Богово.
Пока эти слова Христа звучали в одном из кремлевских кабинетов, Квасникову пришла в голову другая мысль:
— Кстати, Игорь Васильевич, могу ли я доложить своему начальству о вашей оценке нашей работы?
— Конечно, — ответил Курчатов. — Скажите, что, по моему мнению, работа, проделанная вашими сотрудниками, заслуживает высочайших похвал. Не забудьте также передать нашу благодарность тем иностранным ученым, которые рисковали карьерой, а порой даже жизнью, предоставляя нам данные, касающиеся атомной проблемы. Их информация, полученная опытным путем, помогла нам не только сократить сроки изготовления атомной бомбы, но и сэкономить миллионы рублей.
Курчатов предложил представить к государственным наградам всех разведчиков, участвовавших в проведении операции «Энормоз». Однако подобные решения принимал не он, а Берия. А Берия всегда подозрительно относился к Квасникову, в 1945 году он не удовлетворил ходатайство генерала Фитина о награждении Квасникова. Более того, в 1946 году он отправил Фитина на работу в Свердловск. Квасников знал, что в отсутствие своего покровителя он постоянно находится под прицелом Берия. Однако, работая бок о бок с ним над завершением атомного проекта, Леонид Романович сумел доказать свою значимость и необходимость в операции «Энормоз» и тем самым смягчить Берия. Благодаря похвалам Курчатова и поддержке Завенягина он все-таки получил в том же году орден Ленина.
Последнее задание
