– Наверняка ты не хочешь сказать, дружочек…
– Почему бы и нет? – вопросом ответил Тревайз. – Она не первой молодости, но зато с опытом. Министерша не новичок, уверяю тебя. Не мог же я разыгрывать джентльмена и отказывать даме. Это была ее идея, но я и сам не устоял бы. Слушай, Джен, не гляди на меня как пуританин. Прошли месяцы с тех пор, как у меня была подобная возможность. У тебя… – И он неопределенно махнул рукой в сторону Блисс.
– Поверь мне, Голан, – сказал Пелорат смущенно, – если ты думаешь, что я осуждаю тебя, ты ошибаешься. Я совсем, совсем не против. Какой я пуританин?
– Но она пуританка, – сказала Блисс. – То есть я не предполагала пробудить в ней добрые чувства к тебе посредством пароксизма страсти.
– Но именно этого ты и добилась, маленькая, во все вмешивающаяся Блисс, – сказал Тревайз. – Министерше необходимо играть пуританку на публике, но если так, это, похоже, только подлило масла в огонь.
– Но если так, значит, она, разжигаемая страстью, способна предать Академию…
– Она должна была это сделать в любом случае, – ухмыльнулся Тревайз. – Она хотела получить корабль… – Он запнулся и спросил шепотом: – Нас не подслушивают?
– Нет!
– Ты уверена?
– Совершенно. Нельзя повлиять на сознание Геи любым недозволенным образом без того, чтобы Гея не заметила этого.
– В нашем случае Компореллон желает заполучить корабль для себя как ценную прибавку к своему флоту.
– Но Академия наверняка не позволит этого.
– Компореллон не горит желанием сообщать об этом Академии.
– В этом все вы, изоляты, – вздохнула Блисс. – Министерша готова предать Академию во имя Компореллона, но, отдавшись Тревайзу, незамедлительно предала также и Компореллон. А Тревайз, он рад продать свои мужские услуги, чтобы спровоцировать предательство. Что за беспорядок повсюду в вашей Галактике? Что за хаос?!
– Ты ошибаешься, девочка… – холодно сказал Тревайз.
– То, что я только что сказала, я сказала не как девочка, а как Гея. Я – вся Гея.
– Значит, ты ошибаешься, Гея. Я не продавал своих услуг. Я дарил ей радость. Я осчастливил ее и никому не принес вреда. Что касается последствий, то они оказались удачными для меня и я принял их. И если Компореллон жаждет получить корабль для своих собственных целей, как тут решить – кто прав, кто неправ? Корабль принадлежит Академии, а мне предоставлен для поисков Земли. Следовательно, он мой, пока я не завершу поиски. Стало быть, Академия неправа, отменяя свое же распоряжение. Что же до Компореллона, он не желает быть доминионом Академии и мечтает о независимости. По-своему он прав, поступая так и обманывая Академию, поскольку для него это не государственная измена, а проявление патриотизма. Кому судить?
– Точно. Кому судить? В Галактике, где царит анархия, можно ли отличить разумные поступки от неразумных? Как решить; что правильно, а что нет, что добро, а что зло, как отличить правосудие от преступления, полезное от бесполезного? А как объяснить предательство Министром своего собственного правительства, когда она позволяет тебе оставить корабль? Тоской по собственной независимости в мире, где независимость угнетается? Предательница она или просто человек, просто женщина, отстаивающая право быть самой собой?
– По правде говоря, – сказал Тревайз, – я не уверен, что она решила оставить мне корабль только из благодарности за доставленное удовольствие. И вообще, у меня сильное подозрение, что она приняла это решение только после того, как я сказал ей, что ищу Старейшую. Эта планета – для нее знак, а значит, и мы, и корабль, на котором мы странствуем в поисках ее, тоже несут отпечаток этого знака. Ей, вероятно, кажется, что, пытаясь добыть этот корабль, она навлекает несчастье на себя и свой мир, и теперь она с ужасом думает обо всем, и ей кажется, что, отпустив нас вместе с кораблем на все четыре стороны, она отведет от Компореллона беду, а это, по ее понятиям, проявление патриотизма.
– Если бы все так и было, в чем я лично сомневаюсь, Тревайз, источником этого решения оказался предрассудок. Ты согласен?
– Согласен не согласен – какая разница? Предрассудки обычно правят людьми при отсутствии достоверных знаний. Академия верит в План Селдона, хотя никто в нашем мире не может ни понять его, ни вникнуть в его детали, ни воспользоваться им для предсказаний. Мы следуем ему слепо, полагаясь только на веру. Разве это не предрассудок?
– Да, возможно, так оно и есть.
– А Гея что? Вы уверены, что я вынес правильное решение, объявив, что Гея должна поглотить Галактику и переродиться в один огромный организм, но вы не знаете, почему я прав и насколько безопасны для вас последствия моего решения. Вы стремитесь пойти по этому пути, отметая все мои попытки найти факты, которые рассеяли бы неведение и помогли бы обойтись без слепой веры. Разве это не предрассудок?
– Мне кажется, он положил тебя на лопатки, Блисс, – заметил Пелорат.
– Вовсе нет, – сказала Блисс. – Эти поиски либо вовсе ни к чему не приведут, либо Тревайз найдет что- нибудь такое, что укрепит его в верности принятого решения.
– Опять одно и то же – смесь невежества и веры. Предрассудок, как ни крути.
Бэзил Дениадор оказался человеком маленького роста, с мелкими чертами лица и имел обыкновение смотреть на всех исподлобья, не поднимая головы. Все это, в сочетании с мимолетной улыбкой, время от времени освещавшей его лицо, создавало впечатление, что он молча посмеивается над всем и всеми на свете.
Его кабинет оказался длинным и узким, от пола до потолка забитым лентами с какими-то записями. Казалось, они находятся в диком беспорядке, но это была лишь иллюзия, так как ленты всего-навсего
