рассказывал интересного из своей жизни, вспоминал свое детство, временами шутил и что мне было весьма приятно, избегал острых вопросов и шпилек по адресу Казачества.
Но вдруг он сделался необычайно серьезным и сказал: «Хочу Вам рассказать Иван Алексеевич, как широко популярна и какой любовью пользуется Р.O.A. среди русских, находящихся в Германии. Вот Вам наглядное доказательство» и он показал 15–20 штук золотых десятирублевок, лежавших на его письменном столе. «Сегодня утром», — продолжал он — «ко мне пришла наша русская, самая обычная работница на одной из немецких фабрик, пришла и говорит: «Вот тебе Андрей Андреевич, весь мой капитал, все мои долголетние сбережения, возьми их на свою армию». Такая жертвенность простой работницы, которая, не колеблясь, дала на армию все свое состояние, так глубоко меня тронула, что я сразу не мог ответить ей, что то сдавило мне горло. Только овладев собою, я горячо поблагодарил ее, поцеловал и крепко сжал ее честную, мозолистую руку».
После небольшой паузы, Андрей Андреевич сказал, что, если бы нужны были только деньги, он крикнул бы клич и русские засыпали бы его деньгами. Но, к сожалению, в первую очередь, требуется сейчас то, что за деньги купить нельзя. И он долго и ярко рисовал положение Р.O.A., ее нужды, безмозглую политику немцев, посылая в их адрес далеко нелестные эпитеты и временами раздраженно стуча кулаком по столу.
— «Известно ли Вам» — спросил он меня, — «сколько сейчас в Германии русских, включая женщин и детей?» Я ответил отрицанием.
— «Тогда я Вам скажу», — продолжал Андрей Андреевич уже громким голосом, — «не менее 16 миллионов. Возьмите только 10 %. Получилась бы огромная армия, которая бы смела все на своем пути. А немцы все еще не понимают, что связывая меня, они сами роют себе яму».
В такие минуты Ген. Власов напоминал мне льва, впервые попавшего в клетку и тщетно пытающегося вырваться на свободу. И должен признать, что в эти моменты он был необычайно красив в своем гневе. Вся его фигура дышала безграничной энергией и огромной внутренней силой воли, что невольно тянуло и привлекало к нему слушателей.
Немного успокоившись, он вызвал к себе казначея штаба и, передавая ему золотые десятирублевки, сказал: «Возьми и храни это пуще твоего глаза, исчезнут — предавать суду не буду, а повешу сам. Знай, что эти деньги долгие годы добывались потом, кровью и тяжелым трудом».
Уйти от Андрей Андреевича, не перекусив и без рюмки водки, было немыслимо и он мог бы даже обидеться. Поэтому, мы и сегодня, кончив наши разговоры, перешли в столовую. Как обычно на столе стояли: селедка, кислая капуста, картофель, сало или колбаса, хлеб и графин водки. Затем следовала чашка чая. Столь скромны были ужины у командующего Р.O.A., что показывало крайнюю ограниченность требований Андрей Андреевича в отношении своей личной жизни.
На мой вопрос — когда бы я мог опять его видеть, Ген. Власов советовал мне приехать к нему 2-го января вечером, предполагая в этот день утром быть уже дома.
Я поздравил его и Федор Ивановича с наступающим Новым Годом, пожелав им обоим здоровья и полного успеха в их начинаниях, связанных с русским национальным делом.
После этого, я оставил гостеприимный дом и с большим трудом, в полной темноте, добрался до вокзала.
Вернувшись в Берлин, я решил завтра уехать в Вену, дабы немного отдохнуть и привести в порядок мой скромный гардероб, уже пришедший в полную негодность. Посетив Ген. Краснова, я передал ему мой вчерашний разговор с Ген. Власовым, упомянул, что он и Ген. Трухин уехали и вернутся назад не ранее 2-го января и поставил его в известность, о моем намерении уехать в Вену. Я обещал Петру Николаевичу быть обратно в Берлине 2-го января утром, чтобы вечером посетить Ген. Власова, а 3-го быть у него. Обменявшись новогодними поздравлениями и сердечными пожеланиями, — мы расстались.
В этот же день вечером[4], я ехал в Вену, радуюсь, что несколько дней проведу спокойно.
Когда, после длительного перерыва, я вновь посетил казачий штаб в Вене, я явился предметом особого внимания. Почти все чины штаба проявляли большой интерес к моей акции примирения генералов Краснова и Власова. Меня удивило, что многие из них были достаточно в курсе хода переговоров.
Беседуя с казачьими, а также и Р.O.A. офицерами, я убеждался, что они решительно осуждали существующую натянутость отношений между Р.O.A. и казачеством и горячо желали скорейшего устранения этого ненормального явления. Как и надо было ожидать, одни из них вину за все возлагали на казачье командование и, в частности, на Петра Николаевича, а другие, наоборот, относили все это за счет Ген. Власова. Самое важное было то, что и те и другие были недовольны существующим положением, причем, некоторые главную причину всего этого усматривали в личном недружелюбии генералов Краснова и Власова, с чем я внутренне, к сожалению, не мог не согласиться.
Я не буду передавать все, что в эти дни я слышал в Вене, но скажу лишь, что на этой почве создавались чудовищные слухи и о Краснове и о Власове каковые, передаваясь из уст в уста, разжигали в массе страсти и делили ее на два враждебных лагеря.
Утром 2-го января, я вернуля в Берлин, а вечером посетил Ген. Трухина. К сожалению, Федор Иванович был крайне занят. В его отсутствие скопилось много работы и одновременно его осаждала масса посетителей. В виду этого, он уделил мне мало времени. Все же он рассказал мне, что по нашему вопросу он уже говорил с Ген. Власовым и вынес впечатление, что последний, по-видимому, согласится на мое предложение встретиться с Ген. Красновым.
Он предупредил меня, что Андрей Андреевичу уже известно, что именно сегодня я буду говорить с ним по этому вопросу. Это обстоятельство уже значительно облегчало мне выполнение весьма трудной задачи.
Что касается Петра Николаевича, то зная его много лучше, чем Андрей Андреевича, я чувствовал уверенность, что мне легче удастся склонить его на это. Достаточно охрабренный таким сознанием, я пошел к Ген. Власову. Но сегодня и здесь мне пришлось долго ждать.
Ген. Власов был в хорошем настроении и это могло сулить мне успех. Из первых его слов я понял, что он доволен своей поездкой и посещением частей Р.O.A. Будучи у него в последний раз, я не сказал ему, что уезжаю в Вену, однако он был уже осведомлен об этом, ибо спросил меня: «А как Вам было в Вене, что там нового хорошего?»
Я воспользовался этим вопросом и передал ему разговоры, которые мне пришлось там слышать, а также и впечатление, которое я вынес. Изложив ему все подробно, я сказал: «Откровенно скажу Вам, Андрей Андреевич, что все это оставило на меня чрезвычайно тяжелый осадок. Если на верхах Р.O.A. и Казачества существуют, быть может, взаимное непонимание и некоторые разногласия, то в низах это превращается уже в открытую вражду. Скажу Вам больше, что там зачастую и возносят и поносят и Ваше и Петра Николаевича имена и едва ли требуется доказывать, что это только вредит русскому национальному делу. Дальше откладывать нельзя, нужно безотлагательно положить конец этому. Все зависит от Вас и Ген. Краснова, почему, я полагаю, необходима Ваша встреча с ним. Я совершенно убежден, что Ген. Краснов будет только приветствовать такое решение. Тогда Вы, взаимно, легко уладите все важные вопросы и заложите прочный фундамент дружеским отношениям между Р.O.A. и Казачеством, что весьма важно для будущей Вашей совместной работы».
Ген. Власов очень спокойно ответил: «С Федор Ивановичем мы разбирали этот вопрос и я знал, что и Вы сегодня его затронете. Вы слышали от меня, что Петра Николаевича я высоко ценю и уважаю, и я охотно готов встретиться, дабы всесторонне обсудить создавшееся положение».
— «Но решен ли этот вопрос уже с Петром Николаевичем?» Я ответил: «В такой форме, как Вам, я не задавал его Ген. Краснову, но из частых бесед с ним, я вынес не только впечатление, но и полную уверенность, что Ген. Краснов, всегда столь же высоко ценя и уважая Вас, будет только рад встретиться с Вами. Если бы я в этом не был убежден, я не считал бы возможным в такой плоскости ставить Вам мое предложение».
— «Уверены ли Вы, Иван Алексеевич, что Петр Николаевич примет все мои условия, как основу для дальнейшей дружеской совместной работы?», задал мне вопрос Ген. Власов.
— «С уверенностью я не могу утверждать,» — сказал я — «но думаю, что подходя к решению этого вопроса с искренним желанием взаимно устранить все препятствия, стоящие между Р.O.A. и Казачеством и, сделав при этом, нужные уступки, Вам удастся найти среднюю линию, каковая удовлетворит обе
