И вдруг, вспомнив что-то, обрадовался.
– Там же, на пропуске, фото мое есть… Как, похож? – он снял очки.
– Похож.
– Еще у меня в брюках записная книжка есть, – продолжал неизвестный, – достаньте ее…
Дядька достал и книжку.
– Желаете проверить? – Неизвестный вел себя, как фокусник, у которого удачно прошли самые опасные номера и теперь можно быть уверенным в успехе. – Могу перечислить всех моих родных и знакомых, записанных там от «А» до «Я».
– Чего там, – сказал седоватый, – ясное дело, ошиблись хлопчики, перепутали… А, граждане? Какое будет мнение?
Граждане, убедившись, что скандала не будет, возвращались к прерванным занятиям.
Остались только мальчишки. Опустив головы, они ждали, что скажет напрасно заподозренный ими человек. А тот спрятал пропуск и записную книжку, надел тенниску и насмешливо поглядел на ребят.
– Извините, – сказал первым Ромка.
– Чего там, – неизвестный добродушно похлопал мальчика по плечу, – хорошо, что вы хоть смотрите, а то, правда, соседям всегда все равно, кто рядом, чье добро… Подходи, одевайся и уходи, – и подмигнул ребятам. – Только уж надо выбирать, чтобы добыча покрупнее да пожирнее была, а то старенькие брюки да потертая сумка…
– Извините, – еще раз произнес Ромка.
– Извините, – хором повторили мальчишки.
Рассмеявшись, неизвестный сложил комплект номер один, закинул сумку за плечо и, махнув мальчишкам на прощание, пошел с пляжа.
Ребята опустились на песок и долго смотрели вслед.
– Здорово обознались, – вздохнул Бараболя, – а все на меня… я не запоминаю, а выходит, все путают…
Спорить с ним никто не стал. Молча поднялись и побрели к морю.
Когда же они, накупавшись всласть, усталые, улеглись на мелкоте, Ромка вдруг сказал:
– Нет, мы не ошиблись.
Вот тебе не! Да все уже забыли об этом.
– Я сандалеты эти хорошо запомнил, – продолжал Ромка, – новенькие, желтые, и полоска на подошве «Маде ин Чехословакия». Понял? – сурово спросил он у Степы.
– Мало ли их, одинаковых?
– А загубник? – внимательно заглядывая в глазе каждому, спросил Ромка. – Тот?
– Тот, – ответил Тимка.
– А маска? А ласты? Степа, ты их трогал. Они те же?
– Те же, – согласился растерянный Степа.
– А сумка? А полотенце? А очки? Нет, мы-то не ошиблись… Вещи те же, а человек другой.
– А пропуск в дом отдыха? – вспомнил Сенька. – А записная книжка? Что же это, нарочно подложено?
– А что ты думаешь, – сказал Тимка, – может, и нарочно. О чем нас дядя Валя предупреждал?
Все замолчали. Как это они не подумали сразу, как это они не смогли догадаться, что это, может быть… человек совсем с другого берега… Чужой человек. И хоть полной уверенности не было, однако на душе у каждого стало тревожно и тоскливо.
А над головой все тек же нестерпимо жарко светило солнце, совсем рядом неумолчно, неторопливо шумело море и так же неудержимо, так же властно, как всегда, набегал прибой. Невдалеке на волнах покачивались чайки и кричали о чем-то своем, птичьем. А совсем далеко, на горизонте, шло белое пассажирское судно.
Воздух был словно соткан из солнечных лучей и морских брызг… Жизнь была все такой же яркой, праздничной, ликующей…
Через территорию санатория «Колос», потом через строительную площадку новых корпусов дома отдыха «Шахтер» ребята довольно быстро выбрались на главную улицу поселка, улицу имени Ленина. Отсюда до заставы оставалось каких-то метров шестьсот, может, семьсот. И если припуститься вовсю…
Но припуститься вовсю не удалось.
Путь им преградила целая процессия, целая кавалькада машин, да таких, что не остановиться, не посмотреть на них мог только самый нелюбопытный, самый скучный, самый равнодушный человек.
Первой вывернула из-за поворота и, натужно гудя, пошла на подъем грузовая машина ЗИЛ-150. Ее большой, странной формы, крытый кузов был выкрашен в необычный для машин серебряный цвет, а по борту алела надпись: «Киносъемочная».
Вторым шел обыкновенный автобус горьковского автозавода. Но это только казалось со стороны, что обыкновенный. Зоркие мальчишеские глаза рассмотрели за развевающимися занавесками открытых окошек какую-то аппаратуру, серебряные динамики, красные лампочки, желтые переключатели.
