— Железо, уголь, бокситы. А также табак, перец, магний, твердую древесину. Все то, что имеется у вас в изобилии.
— Меня это вполне устраивает.
— Я так и думал. А также некоторые другие товары, которые могут случайно подвернуться, Коммдор. Кроме того, я мог бы переоснастить ваши фабрики.
— Не понимаю. Как это?
— Возьмем, например, ваши сталелитейные заводы. У меня есть удобные портативные приспособления, которые вытворяют со сталью просто чудеса. Производственные затраты сократятся до одного процента от нынешнего уровня. Вы сможете снизить цену вдвое, и все равно вы и владельцы предприятий получите колоссальную прибыль. Если вы не возражаете, я могу продемонстрировать работу этих машин. В городе есть сталелитейный завод? Это не займет много времени.
— Это можно устроить, торговец Мэллоу, но только завтра, завтра. Вы сегодня отужинаете с нами?
— Моя команда… — начал было Мэллоу.
— Пусть все приходят, — радушно сказал Коммдор. — Символическая дружеская встреча двух народов. Мы сможем продолжить нашу беседу. Но только одно условие. — Лицо его вытянулось и приняло суровое выражение. — Ни слова о религии. Не думайте, что торговля проложит дорогу миссионерам.
— Коммдор, — сдержанно сказал Мэллоу, — даю вам слово, что вмешательство жрецов уменьшило бы мою прибыль.
— Значит, так мы и договоримся. А сейчас вас проводят на корабль.
Коммдора была намного моложе своего супруга. На ее бледном лице застыло неприветливое выражение, а гладкие черные волосы были зачесаны назад.
— Вы уже закончили переговоры, мой милостивый и благородный супруг? Совсем-совсем? Я надеюсь, мне позволят теперь выйти в сад, если мне будет угодно?
— Не устраивайте спектакль, дорогая Лиция, — спокойно ответил Коммдор. — Молодой человек будет присутствовать на ужине сегодня вечером, и вы сможете вволю с ним наговориться и даже развлечься, слушая все то, что буду говорить я. Нужно будет где-нибудь приготовить комнату для его команды. Будем надеяться, что милостью небес их будет немного.
— Они, скорее всего, обжоры — каждому подавай четверть туши и бочонок вина. А потом вы будете две ночи стонать во сне, подсчитывая убытки.
— Я надеюсь, что нет. И вопреки вашему мнению, ужин сегодня будет на широкую ногу.
— Ага, я понимаю. — Она презрительно посмотрела на него. — Вот почему вы не позволили присутствовать при вашей беседе. Вероятно, ваша низкая и мелкая душонка опять замышляет какую-то гадость против моего отца.
— Вы ошибаетесь!
— И вы хотите, чтобы я поверила? Увы, я самая несчастная из женщин, и меня принесли в жертву политике, выдав замуж за негодяя. В самых грязных притонах на моей родной планете и то встречаются намного более порядочные люди, чем вы!
— Ладно, послушайте, моя милая. Может быть, вам и в самом деле приятно будет возвратиться домой, но одно ваше местечко, известное мне намного лучше всех остальных, я оставлю себе на память. Я отрежу вам язык! И, — он несколько наклонил голову набок, размышляя вслух, — чтобы нанести последние штрихи на вашу завораживающую внешность — ваши уши и кончик носа!
— Вы не осмелитесь сделать это, вы, жалкая шавка. Да мой отец превратит вашу игрушечную планету в метеоритную пыль! И если я расскажу ему, что вы за его спиной сговариваетесь с этими варварами, он именно так и поступит!
— Ну, не будем друг другу угрожать. Вы сможете сами расспросить нашего гостя сегодня же вечером. А теперь, дорогая дама, постойте спокойно.
— Вы мне приказываете?!
— Вот, возьмите это и не шевелитесь.
Он надел на нее цепочку и ожерелье. Сам нажал на кнопку и отступил назад.
Коммдора, затаив дыхание, осторожно потрогала украшение. От неожиданности она не могла вымолвить ни слова.
Коммдор удовлетворенно потирал руки.
— Если хотите, наденьте их сегодня же вечером, а я раздобуду вам еще таких. А теперь не шевелитесь.
Коммдора замерла.
Джейм Твер беспокойно ерзал в кресле. Он спросил:
— Почему вы хмуритесь?
Хобер Мэллоу задумчиво посмотрел на него:
— Разве? Я и не заметил.
— Наверно, что-то вчера случилось, я имею в виду — помимо вечеринки. — Неожиданно он сказал, словно знал что-то наверняка: — Мэллоу, у нас неприятности, да?
— Неприятности? Да нет, совсем наоборот. У меня такое ощущение, словно я ломлюсь в открытую дверь. Слишком легко мы получили разрешение посетить литейный цех.
— Вы боитесь, что это ловушка?
— Ради Селдона, к чему столько эмоций? — Мэллоу сдержал себя и спокойно добавил: — Просто свободный доступ означает, что мы там ничего не увидим.
— Ядерную энергию, да? — Твер размышлял вслух. — Вот что, в Корелле практически нет никаких признаков использования в промышленности ядерной энергии. А ведь замаскировать все следы широкого применения передовой технологии, связанной с производством ядерных устройств, было бы невероятно трудно.
— Но не тогда, когда ее только начинают развивать, Твер, и использовать в военной промышленности. В этом случае ее применяют исключительно на верфях и в сталелитейной промышленности.
— Так что если мы не обнаружим ее там, следовательно…
— Ее у них нет или они скрывают ее. — Нам остается лишь догадываться.
— Жаль, что вчера мы были не вместе, — покачал головой Твер.
— Я тоже сожалею об этом. — По лицу Мэллоу нельзя было догадаться, о чем он думает. — Ваша моральная поддержка была бы кстати. К сожалению, регламент встречи устанавливал Коммдор, а не я. По- моему, к нам приближается дворцовая машина, чтобы отвезти нас на завод. Вы взяли с собой приборы?
— Разумеется. Причем все.
Сталелитейный завод был огромным, но на всем лежала печать запустения, которую не смыть незначительными ремонтами и перестройками. Людей не было видно, и всюду царила непривычная тишина — администрация завода выступала в необычной для нее роли, принимая высокопоставленных гостей — Коммдора и его свиту.
Мэллоу небрежно швырнул лист стали на две опоры. Твер подал ему прибор, и он держал его в руках, крепко сжимая кожаную ручку внутри свинцового футляра.
— Этот прибор, — пояснил он, — опасный, но то же можно сказать и о циркулярной пиле. От вас требуется самая малость — не подсовывать свои пальцы.
Тем временем он быстро провел узким соплом вдоль листа стали, который беззвучно и молниеносно распался на две половины.
От удивления присутствующие отпрянули. Мэллоу засмеялся. Он взял одну из этих половин и прижал к своему колену.
— Вы можете настроить его так, что глубина захвата составит сотую часть сантиметра, а можете резать сталь толщиной в пять сантиметров с такой же легкостью, как я резал этот лист. Если вы правильно установите глубину захвата, то можете спокойно положить лист стали на стол и разрезать его, не поцарапав
